Затем он посмотрел на часы. Поединок с китайцем занял всегочетыре с половиной минуты. Все шло по графику, но уже пора было уходить.

Шаман вышел в тренировочный зал, где его дожидалисьохранники. Все вместе они поднялись на захваченный бойцами второй этаж, оттуда— на крышу. Один за другим люди Шамана начали выбираться по веревочнойлестнице, закрепленной на стреле подъемного крана. Первым шел молодой парень,хорошо разбиравшийся в компьютерах. Пока бойцы подавляли сопротивление людей ЛиКуя, он под охраной двух человек перекачивал на дискеты весь архив Центра —данные о контролируемых Центром бизнесменах, взимаемых с них деньгах иимеющемся на них компромате, их доходах и налогах — как тех, которые ониплатят, так и тех, от которых они уклоняются, об их квартирах и коттеджах, обих женах, детях и любовницах. Кроме того, в этом архиве были данные обо всехлюдях, работающих на Центр, — о мелких подчиненных бандитах, о бойцах,информаторах, коррумпированных чиновниках и работниках правоохранительных органов,получавших мзду от Ли Куя, а также о потенциальных сотрудниках — о тех, с кемтолько собирались установить связь, пользуясь их продажностью или имеющимся наних компроматом.

Перекачав на свои дискеты весь архив Центра, компьютерщикзабрал с собой все дубликаты информации на дискетах и компакт-дисках, а затемразбил все компьютеры. Теперь Центр можно было считать действительноуничтоженным: вся созданная Ли Куем и его людьми сеть, вся собранная ими базаданных, а значит, вся реальная власть над контролируемой территорией перешлитеперь в руки Шамана.

Шаман поднимался по веревочной лестнице последним. Он всегдатак поступал — последним уходил с операции, брал на себя самый трудный иопасный участок, не боялся никакой грязной и тяжелой работы. За это все еголюди уважали своего босса, уважали и боялись. Они были ему преданы, но никто изних его не любил — для этого он был слишком опасен и непостижим. Никто не знал,что он сделает в следующую секунду, и уж совершенно невозможно былопредставить, что он думает. Казалось, у него нет никаких человеческихслабостей, никаких желаний. Он почти не пил, только чуть пригубливал, чтобы ненарушать общего застолья, не курил, не интересовался женщинами. Бледный,сутулый, непредсказуемый, он был темной лошадкой не только для своихподчиненных, но и для остальных преступных группировок города. Все они уважалиего и побаивались, никто не хотел его усиления, поэтому Шаман знал: теперь,после того как он, воспользовавшись заказом китайского миллионера Фана,неполадившего со своими земляками, похоронил Центр восточных единоборств воглаве с Ли Куем и подмял под себя подвластный ему сектор теневой (и не толькотеневой) экономики, ему придется выдержать серьезную борьбу со многимикриминальными авторитетами. И он был к такой борьбе готов.

Стрела подъемного крана плавно развернулась, унося боевиковна пустырь в нескольких кварталах от поля молниеносной войны. На пустыре ихожидали три джипа с водителями, не глушившими моторов. Моментально спустившисьпо лестнице, боевики погрузились в машины и умчались в неизвестном направлении.

***

Мы засветло приехали в квартиру Веры Сергеевны иприготовились к длительному ожиданию неизвестно чего. Сработает ли нашаловушка, мы не знали, кто придет в квартиру Веры Сергеевны, мы не знали, и чтомы будем с ним делать, мы тоже не знали. Володя заварил чай, у меня с собойбыло овсяное печенье, так мы и сидели, как пенсионеры, на кухне, попивали чаеки вели неспешную беседу на нейтральные темы. Я осторожно направляла разговор,так чтобы не касаться скользких тем — его жены, его развода и так далее. Поправде сказать, мне было не очень интересно, наши странные отношения начали мнеслегка надоедать. Непростой человек Володя, иногда это утомляет.

Чтобы чем-то занять время, я стала рассматривать альбом состарыми фотографиями. Забавные послевоенные моды — длинные пальто, кепки умужчин, высокие прически с валиком у женщин, мужчины очень коротко стриженные икажутся поэтому какими-то лопоухими… А Вера Сергеевна была в молодости довольноинтересной женщиной, — вот это явно она в светлом, сильно расклешенномпальто с крупными блестящими пуговицами… А вот это…

— Володя! — окликнула я. — Это не НинаИвановна в молодые годы?

Он подошел, заглянул в альбом, прижался щекой к моемуплечу."

— Конечно, это моя любимая теща! Ишь какая в молодостибыла — с ума сойти!

— А что, твоя жена похожа на мать? — не выдержалая, ведь не хотела же, а сорвалось.

— Н-не очень, — как-то неуверенно ответил он.

Настроение у меня сильно испортилось, и я перевернуласледующую страницу альбома. Передо мной была типичная парадная южная фотографияс затейливой надписью по нижнему краю «Туапсе — 1961 год».

На фотографии были изображены две веселые, счастливыесупружеские пары. Нина Ивановна и Вера Сергеевна стояли на берегу морязагорелые, в открытых купальниках, каждая, надо полагать, со своим мужем —рослые, интересные мужчины… Тот, который обнимал за талию Нину Ивановну,показался мне смутно знакомым — вытянутое веснушчатое лицо, крупный хрящеватыйнос… Где я могла его видеть? Да нигде не могла, Володя ведь говорил, что еготесть умер много лет назад… Я отбросила эту мысль и перевернула следующуюстраницу альбома. В эту секунду раздался звонок в дверь.

Мы с Володей подскочили и уставились друг на друга. Вот оно!Но почему он звонит в дверь? Мы ожидали тихого скрипа отмычки, собирались тутже гасить свет и красться к двери, чтобы застать злоумышленника врасплох, а онзвонит в дверь, как нормальный человек… Нет, это не тот!

Володя подошел к двери, глянул в глазок и прошептал:

— Женщина какая-то.

Снова раздался звонок — резкий, требовательный. Володя пожалплечами и открыл дверь. На пороге стояла вульгарная, жутко накрашенная, здоровораскормленная баба на вид лет сорока, а может, и меньше — трудно былоопределить.

— Вы кто такие? — спросила она вместо «здравствуйте»таким тоном, который хотелось назвать «протокольным».

Володя несколько опешил и смотрел на гостью, изумленнооткрывая и закрывая рот, как рыба на песке.

— Это вы кто такая будете? — опомнилась я. —Что вам тут надо?

— Я-то — известно кто, я Веры Сергеевны покойнойединственная племянница. — При этих словах жуткая бабенция вытащила изрукава клетчатый платочек размером с хорошую оренбургскую шаль и демонстративнопромокнула совершенно сухие глаза. — И, между прочим, законная еенаследница, а вот вы должны мне объяснить немедленно, кто такие и что делаете втетиной квартире!

— Во дает! — прямо восхитилась я. — Вошла, ни«здрассте», ни «привет», а сразу из квартиры гонит в шею! Вот это размах!

— Позвольте, позвольте! — Володя тоже приободрилсяи поддержал меня скандальным голосом, видимо, заразившись от гостьи склочнымиинтонациями. — Какая еще племянница? У Веры Сергеевны никакихбратьев-сестер не было!