существуют проститутки, – а за болью и унижением. Его отягощает чувство вины, избавить от которого может только одно – наказание. Это известно каждому с раннего детства. Ты провинился, ты должен быть наказан. Ты был плохим мальчиком на работе или в семье, и теперь госпожа Рене накажет тебя за твое поведение. И ты снова станешь свободным… до следующего проступка или преступления.

Он встал, с грохотом отодвинув стул. Прошелся по кабинету. Леонид старался не смотреть на него, чтобы не спугнуть его мысли, а главное – желание и потребность этими мыслями делиться. Вряд ли Аркадий разоткровенничался бы до такой степени, если бы Регина была жива.

– Мои требования были таковы: на протяжении всего сеанса не снимать с меня маску из эластичного черного бархата; не обнажать меня полностью, даже если некоторые детали одежды окажутся порваны в клочья; задавать только такие вопросы, на которые я мог бы отвечать жестами «да» или «нет»; обеспечить минимальное освещение, предпочтителен колеблющийся свет от пламени свечей. Что касается всего остального, тут я предоставил ей полную свободу.

– Она могла узнать не только лицо, но и тело, – кивнул Леонид.

– С того дня, когда она последний раз видела меня в постели, прошло полтора года. За это время я успел сбросить вес и накачать мышцы. Это немного изменило мой внешний облик, – Аркадий издал отрывистый смешок, – но есть вещи, которые не забываются.

Они обменялись тяжелыми, почти враждебными, взглядами.

– А голос? Что ты собирался сделать со своим голосом? Нажраться мороженого и охрипнуть?

– Я не собирался разговаривать с ней.

Леонид посмотрел на него как на сумасшедшего.

– Но ты отдал себя в руки «dom». Игры с властью…

– Ты не то хотел сказать.

Леонид нервно облизнул губы, что придало ему сходство с голодным вампиром. Гладкая кожа лица при скудном освещении казалась алебастровой.

– Ты отдал себя в руки «dom». Тебе предстояло изображать одного из тех мужчин, которые приходят к ней в поисках боли. И этой самой болью, в соответствии с твоими пожеланиями, она должна была накормить тебя досыта. На все деньги. Я прав? Ага… Так при чем тут разговоры?

Аркадий ответил не сразу. Но все же ответил.

– Я думал об этом. – Медленно вытянул из пачки сигарету, прикусил зубами. – Изменить тембр своего голоса я никак не мог. А Регина – она слишком хорошо его знала. Стоило мне крикнуть или сказать хоть слово, и никакая маскировка не спасла бы меня от разоблачения. Я думал об этом, Леонид. Но у меня не было выбора.

– Он у тебя был, – процедил тот сквозь зубы.

Аркадий терпеливо улыбнулся.

– Она узнала тебя? – спросил Леонид.

– Нет.

– Вот сука!

Тот лишь пожал плечами.

Леонид взял рюмку, попробовал поднести к губам, но рука у него задрожала, и он, бросив на Аркадия быстрый взгляд исподлобья, торопливо поставил ее на край стола. Сцепил пальцы на коленях.

Разумеется, тот понял, что произошло.

– Все еще штормит временами без продукта?

– Бывает.

– Знаешь, что я сделаю с тобой, если ты вмажешься? Если ты вмажешься хоть раз.

– Знаю. Ты говорил. Посадишь на цепь и будешь мордовать каждый день до потери сознания.

– Думаешь, я на это не способен?

– Думаю, способен.

– Будет жаль, если такой чертовски красивый парень сдохнет от передозировки.

– Правда? – Леонид прищурился. – Но я же не в твоем вкусе, док. Я в общем-то человек слабый. А ты любишь неуправляемых, стремных… как Герман.

– По-твоему, он неуправляемый?

– А по-твоему?

– Смотря как взяться за дело.

Это заявление рассмешило Леонида, но комментировать его он не стал. Сейчас его занимала не история любви Аркадия и Германа, а история любви Аркадия и Регины.

– Тебе понравилось то, что она с тобой делала?

– Нет. Но я это оценил. Я понял, что она профи.

– И она не узнала тебя, – пробормотал Леонид. – Мужчину, с которым столько раз ложилась в постель.

– Нет, не узнала. Я постарался, чтобы этого не произошло.

– А потом… позже… ты дал ей понять, что под маской был ты?

– Да.

– Как скоро?

– На следующий день. Я позвонил ей из отеля, сказал, что нахожусь в городе проездом и хочу повидаться с ней. А когда она приехала, я разделся, и она получила возможность полюбоваться на дело рук своих. Вот тогда-то она меня и узнала. Это была бесподобная сцена. Я стоял посреди комнаты в чем мать родила, а она ходила вокруг в кружевном корсете и лакированных туфлях на каблуке, разглядывая меня так, будто видела впервые. А потом набросилась на меня с кулаками, визжа и ругаясь, как пьяный матрос.

Леонид привстал, глядя на него широко раскрытыми блестящими глазами.

– У вас был секс? После визга, метания мелких предметов и прочих упражнений.

– А ты как думаешь? – невозмутимо отозвался Аркадий.

Она набросилась на него с визгом. Рассвирепела, осознав, что ее провели. Аркадий – человек, которым она привыкла манипулировать, – вывернул ее, словно старый пододеяльник, и изнанка стала лицом. Какой кошмар.

– Эта была последняя ваша встреча? В смысле…

– До ее приезда на Соловки? Последняя.

– Она звонила тебе? Писала?

– Нет.

– А ты ей?

– Нет.

– Здесь, на Соловках, у вас был секс?

– Нет. Мы встречались несколько раз, это правда. Но секс у нее был только с тобой.

Пауза. Шелест дождя за окном.

– Когда это случилось? – спросил Леонид, медленно вращая стоящую перед ним рюмку с глотком бренди на донышке.

– Что? Сеанс у госпожи Рене? – Аркадий помедлил с ответом. – Три года назад.

Леонид оторвался от созерцания рюмки.

– После отъезда Германа с фермы?

– Хм… интересная параллель.

Леонид придвинулся к экрану монитора.

«Салон госпожи Рене. Жесткое связывание, настоящее и полное порабощение, строгие наказания, развитая садомазохистская техника на любой вкус, консультации для начинающих. От 100 до 500 долларов за час. Будем рады посетителям любого пола и сексуальной ориентации». Черные, распущенные по плечам, волосы. Зеленоватые кошачьи глаза.

Что-то мне все это напоминает, братья мои.

– Ты сказал «я разделся, и она получила возможность полюбоваться на дело рук своих». Потом ты вернулся на ферму, и Лера тоже получила такую возможность? Полюбоваться на дело рук госпожи Рене.

Аркадий закурил еще одну сигарету. Комната, вся в сизом дыму, напоминала декорацию к антиутопии вроде «Бегущего по лезвию». Холодный рассеянный свет. Пепельница переполнена.

– А вот это, дружище, не твоего ума дело. Ты ведь тоже ответил далеко не на все вопросы, хотя утверждал, что на все.

– Быть может, ты неверно формулировал свои вопросы. Чтобы я не догадался, в какие сферы простирается твой подлинный интерес.

– Предлагаешь вернуться к этому?

– Не возражаю, скажем так.

Аркадий нахмурился, не