переменчивое настроение: снег, дождь и солнце чередуются друг с другом. Соленый морской ветер дует с Северного моря. Слишком тепло для этого времени года. Тем не менее я еще не потерял надежду на Рождество со снегом. Разве это такая уж редкость, когда утром 24 декабря с неба вдруг начинают падать белые хлопья? В любом случае я с нетерпением предвкушаю спокойные выходные, вкусную еду, свободное время для чтения и игр с детьми. Однако же во мне медленно, но верно растет нехорошее предчувствие. Я помню, что в последние годы какое-нибудь преступление почти всегда срывало планы на размеренный отдых. В отделе убийств мы называем это ежегодным «рождественским убийством». Признаться, словосочетание «рождественское убийство» не самое корректное. Но криминологи, как правило, плохие поэты, они постоянно объективируют происходящее и таким образом пытаются обозначить из ряда вон выходящие ситуации сухими терминами. Возможно, чтобы беда не казалась такой ужасной.

Тремя годами ранее на Рождество было совершено убийство, инсценированное под самоубийство. Один человек лишил жизни своего собутыльника. Мужчина был задушен и повешен. Годом позже другой человек задушил жену, после того как она выразила желание уйти от него. После этого он довольно вяло пытался покончить с собой. Когда мужество покинуло его, а алкоголь больше не мог заглушить жалость к себе, убийца явился пьяным в ближайший полицейский участок в канун Рождества и сдался.

Зазвонит ли телефон и в этом году? Вероятность этого высока, ведь именно в Рождество эмоции нередко накаляются, конфликты обостряются чаще, чем в другое время, безжалостно обнажая острые жизненные вопросы.

И все это происходит в тот самый день, который люди отмечают как самый мирный и торжественный в году, – по крайней мере, всегда испытывая надежду на это.

Ранним вечером 25 декабря действительно звонит мой телефон. На другом конце линии – «дежурный следователь убойного отдела», которого на прагматичном полицейском жаргоне мы зовем ДС-человеком. Это сотрудник убойного отдела, в праздники отвечающий за работу со смертями по неустановленной причине. Он сообщает, что около полудня в своей квартире была найдена мертвой 80-летняя пенсионерка Софи Унделох. По его мнению, некоторые особенности, обнаруженные на трупе и в квартире, указывают на убийство, хотя врач «Скорой помощи» предполагает смерть от острой сердечной недостаточности. Сын умершей приехал за матерью, чтобы забрать ее на рождественский ужин. Она не открыла дверь, а соседи сообщили, что не видели пожилую женщину в течение двух дней. Тогда сын открыл дверь отмычкой. Бездыханное тело его матери лежало за закрытой дверью спальни.

Я обещаю приехать и стараюсь не показывать домашним, как сильно расстроен. Очевидно, что если подозрения моего коллеги подтвердятся, то следующие несколько дней мне придется провести в офисе. Одному из моих сыновей всего шесть месяцев, а другому два года. Я успокаиваю себя мыслью о том, что искрящаяся огнями елка хоть немного их утешит. Через полчаса я уже на месте преступления.

2

Здание, в котором в довоенное время располагались казармы, было переоборудовано и теперь представляет собой жилой комплекс с квартирами для сдачи в аренду. В такую переменчивую погоду на улице лишь несколько прохожих. Пока они ждут новостей за красно-белой оградительной лентой, в квартирах зажигаются свечи на рождественских елках. Легко заметить, как одно окно за другим освещается все ярче и ярче. Два сотрудника похоронного бюро уже ждут на обочине дороги. Они отвезут тело – в зависимости от итогов нашего расследования – в морг своей компании или в морг судебно-медицинской экспертизы. Я приветствую парней, которые стоят перед катафалком, курят и зябко переступают с ноги на ногу. Мы знакомы уже много лет благодаря совместным делам. «Счастливого Рождества», – говорю я им. Это должно прозвучать иронично. Один из них отвечает на нижненемецком: «Den een sien Dood is den anner sien Broot», – что означает: «Есть профессии, которые живут за счет смерти». Гробовщики зарабатывают скромно. Их доход зависит от каждого отдельного смертельного случая, даже если он происходит в праздник.

Сделав несколько шагов, я оказываюсь на первом этаже шестиквартирного дома и вхожу в небольшую трехкомнатную квартиру. Кроме меня и ДС-человека в ней находятся двое других коллег из отдела по расследованию убийств. Их тоже подняли по тревоге. Пока не удалось установить, действительно ли Софи Унделох стала жертвой преступления. Я слышу голос ДС-человека из гостиной, он разговаривает с сыном погибшей. Заглядываю в комнату – в ней царит праздничная атмосфера. Перед окном – наряженная ель с красными свечами, а на журнальном столике, накрытом вышитой скатертью с рождественскими мотивами, – миска с явно домашним печеньем и венок Адвента с четырьмя свечными огарками. Соломенные звезды и цветные прозрачные картинки на окне придают комнате атмосферу уютной невинности.

«Это смастерили мои дети!» Я резко выныриваю из своих мыслей. За моей спиной стоит коренастый мужчина с окладистой бородой: «Хорст Унделох. Я сын». Он кратко сообщает, что пропал ключ от квартиры матери, а также ее сумка с документами и кошельком. Сын пострадавшей, заметив другие странности в доме, кивком приглашает меня проследовать за ним. В прихожей он показывает на засохшее пятно на ковре размером примерно 20 на 30 сантиметров. Похоже, это след от рвотных масс – кровавое содержимое желудка. Затем он идет на кухню за пустой бутылкой хереса: «Пятна тут не было, да и бутылка на раковине позавчера не стояла!» По его словам, он знает это наверняка, потому что вечером 23 декабря они с женой навещали мать, и по этому случаю все вместе осушили бутылку красного хереса. Мужчине хотелось выпить еще немного, но в квартире больше не осталось ничего из спиртного. Несмотря на это, он в хорошем настроении ушел вместе с женой около 20:30. Мать закрыла за ними входную дверь.

К нам присоединяется празднично одетая женщина – на ней белая блузка, черная юбка и жемчужное ожерелье – это невестка умершей. Она тоже заметила некоторые изменения, которые не может объяснить. По словам женщины, когда она приходила в гости, никакой орхидеи в вазе на серванте не было. «Интересно, кто подарил его свекрови?» Я смотрю на цветок. Он все еще завернут в фольгу. Невестка ведет меня дальше по квартире. В спальне она показывает на пол. Перед открытым шкафом валяются два платья, явно небрежно брошенные. Покрывало на кровати тоже откинуто, подушка и простыни смяты. Про себя отмечаю, как растет мой интерес к этому делу. Но прежде всего мне хочется спокойно осмотреть место преступления, пока меня не завалили информацией.

Дежурный следователь также находится в спальне.