— Дело в том, что в данной ситуации Анатолий Скуратов будет наследовать не погибшим родственникам, а непосредственно баронессе Марии Андреевне фон Вельбах.

— Совершенно верно, — поддакнул Полетаев. — А вот ее-то он убивать как раз и не станет. Так что, моя дорогая леди, ваш номер последний. У твоего батюшки шанс появится только в одном случае: если Анатолий тоже умрет. Но что-то мне подсказывает, что он будет себя беречь очень тщательно.

Первым в обморок грохнулся Филипп, вслед за ним с тихим стоном по стене сползла Даша. Полетаев тоже опустился на пол, но при этом в обморок не падал, а просто присел, упершись локтями в колени.

Через минуту, беззвучно выругавшись, он встал и принялся реанимировать слабонервных спутников.

— Месье Кервель, Даша, поднимайтесь! У нас нет ни времени, ни возможности здесь разлеживаться. Да поднимайтесь же вы, черт побери!

Филипп очнулся первым — все-таки он был мужчиной, хоть и флористом.

— Это чудовищно, чудовищно… — шептал он.

— Да уж, не сахар. — Полетаев подошел к столу и встал так, чтобы прочитать лежавшую на нем записку, не дотрагиваясь до нее: — «Виновных не ищите. Жизнь гнусна и бессмысленна». Коротко и емко.

— Зачем он это сделал? — подала слабый голос Даша.

— Это не он сделал, — всхлипнул Филипп. Темно-синие глаза подполковника впились в размякший профиль француза.

— А кто?

— Проклятье. «И кровь смешается с водой, и часть греха возьмете собой»… О, Боже!.. — прикрыв рот ладонью. Кервель бросился в туалет.

— Хорошо, если б так — Полетаев старался не смотреть в сторону раскрытой двери ванной комнаты.

Даша, на которую также накатывала тошнота, с трудом, но все же сдерживалась.

— Что «хорошо»?

— Хорошо, если его и в самом деле убило ваше родовое проклятье, а не здоровый мужик с опасной бритвой.

— Неужели ты до сих пор не убедился…

— Не вижу оснований. Вот, смотри: Скуратов позвонил мне ровно два сорок назад.

— Ну?

— Баранки гну! Сумка не разобрана, но обед он все-таки приготовил.

— И что? Так поступит любой мужчина.

— Перед тем как вскрыть себе вены? Сомневаюсь. Но даже если так: на приготовление и сам обед ему понадобилось бы не меньше часа. А вода в ванной полностью остыла.

— Может он в холодную залез?

— В холодной вены не вскрывают. Если только…

— Что?

— Если только ему не помогли. В чем я почти уверен. Даша облизнула пересохшие губы:

— Думаешь, убийца все-таки существует? Полетев коротко кивнул.

Они помолчали.

— Значит, Алексей Скуратов, третий из братьев, которого все считают пропавшим, жив и здоров. — Молодая женщина горько усмехнулась. — А мы его уже совсем было в покойники записали. Но как же он узнал?

— Ты меня спрашиваешь?

На пороге нарисовался бледный француз.

— Что нам теперь делать? — дрожащим голосом пролепетал он.

— Прежде всего быстро отсюда убираться. — Полетаев жестом приказал выметаться в коридор.

Затем тщательно осмотрев и протерев все, к чему они могли прикоснуться, подошел к входной двери и приложил палец к губам. Посмотрел в глазок, прислушался. Убедившись, что на лестничной площадке никого нет, осторожно приоткрыл дверь.

— Выходим быстро. И прошу вас: ведите себя естественно. — Взглянув на изломанные фигуры своих спутников, он досадливо махнул рукой.

На улице шел дождь со снегом. Подняв воротники, люди спешили по своим делам, не обращая ни малейшего внимания на семенящую гуськом троицу, двое из которой вздрагивали и озирались при каждом шорохе.

Пристегнувшись ремнем безопасности, Даша уставилась в запорошенное окно.

— Сергей Павлович, а что будет, если начальство узнает, что вы с нами по трупам ходите?

Полетаев повернул ключ зажигания, джип ровно заурчал.

— Расстреляют.

Филипп издал сдавленный звук, но, чтобы не показаться невежливым, промолчал и принялся расправлять складки тонкого кашемирового пальто. Даша нащупала его руку и слегка сжала. Дождавшись, пока француз посмотрит на нее, она еле заметно отрицательно покачала головой и обратилась к Полетаеву:

— Будем проезжать заправку — тормозни.

— Зачем? — Он глянул на нее в зеркало заднего вида.

— Угадай.

— Не имею ни малейшего желания.

— Писать хочу.

— Тогда терпи. Нас могут запомнить.

— Еще больше нас запомнят в автомойке, когда будут отмывать сиденья.

Джип вильнул к обочине.

— Вон кусты.

— Да ты очумел! Что о нас иностранец подумает?

— Рекомендую ему пойти с тобой.

— Француз на морозе писать не будет, — гордо провозгласила Даша.

— Будет, Ди-ди, — покорно вздохнул Филипп. — Будет. Очень хочется.

Возле заправки Полетаев все же остановился: бензин был на нуле. Велев всем оставаться в машине, он застегнул пальто и исчез в метели.

— Филипп! — Как только дверь захлопнулась, Даша мгновенно ожила. — Умоляю вас — не произносите при месье Полетаеве ни единого лишнего слова.

— Но почему? Разве он не ваш друг?

— Друг… — Даша пыталась разглядеть что-нибудь сквозь окно. — Еще пара таких друзей, и врагов не надо. Я хочу, чтобы вы правильно понимали ситуацию: месье Полетаев — подполковник российской службы безопасности.

— О!..

— Вот именно. Поэтому не верьте ни одному его слову. Сейчас он наверняка докладывает начальству.

— Значит, со стороны полиции у нас не будет проблем? — сделал неожиданный вывод Кервель.

— Нет. До тех пор, пока он заинтересован в раскрытии этого дела.

— Но чем наше дело может заинтересовать КГБ?

— ФСБ. — Даша пригнулась к стеклу, чтобы рассмотреть, не возвращается ли подполковник. — Мы знакомы уже два года, и каждый раз, делая вид, что помогает мне, господин Полетаев просто использовал меня для своих целей. Понимаете?

— Но он помогал вам? Даша задумалась.

— В общем, да…

— Тогда какая нам разница, что он там раскроет с нашей помощью?

Даша хмыкнула. Такая мысль не приходила ей в голову ни разу.

— Да, но за нами следят. Каждый наш шаг контролируется…

— Вот и прекрасно! — Филипп даже порозовел. — Уф! Словно камень с запазухи упал.