Именно эту «морковку» Константин и собрался вывесить перед носом епископа, сделав ее настолько соблазнительной, чтобы тот не удержался от искушения. Но совесть князя была чиста.

Он рассуждал логично: «Вот если бы мне кто сказал, что у тех же волжских булгар, к примеру, выведены все войска из того же Сувара или из Биляра, то я же все равно не пошел бы захватывать этот город, потому как соблюдаю договор. А кто мешает епископу махнуть рукой и не обращать внимания на то, что я почти полностью выведу свои гарнизоны из Кукейноса и Гернике? Значит, сам виноват будет».

Но подробности своей задумки он рассказывать не стал – ни к чему это. Лишние уши – больше шанс провала. Он даже Евпатию собирался сказать обо всем этом только один на один. Не то чтобы он не доверял тысяцким или, к примеру, Пимену. Весь этот народ не раз испытан, так что можно быть твердо уверенным: не продаст. Да что там – каждый голову за него, Константина, готов положить, если надо. Просто незачем в тайное дело посвящать лишних людей. Да и время еще не пришло.

Хотя мешкать тоже не стоило. Окончательный уговор был таков: князю и его войску начинать через полтора месяца, не раньше. Эстам же и прочим местным жителям надлежало пока сидеть тихо-тихо, дабы преждевременно не спугнуть рыцарей. Лишь потом они должны были собрать силы и держать немцев и датчан в осаде, но тоже недолго, от силы две недели. Остальное Константин брал на себя. Главное, что от них требовалось, – это разведка и проводники, которые указали бы тайные тропы по лесам, удобные броды, если реки уже вскроются, проходы через болота.

О том высокие договаривающиеся стороны судили да рядили весь следующий день, а наутро Константин их самолично проводил, дав не только лошадей с санями и продовольствия, но и добротную охрану. Много ратников давать было нельзя, чтобы не привлекать лишнего внимания к санному поезду, да и спокойно на дорогах, однако один десяток – больше для почета – рязанский князь все-таки выделил.

Уже на следующий день он, подумав с досадой, что, когда Вячеслав все же появится, надо будет ему непременно намылить шею, уединился с Коловратом и принялся излагать суть задуманной им провокации. Обсуждение деталей затянулось на весь день и не закончилось даже к вечеру. Лишь ближе к полудню следующего дня молодой боярин отправился в Рязань.

Следом наступил черед Пимена. Ему надлежало приготовить кучу грамоток, чтобы уже наутро быстрые гонцы развезли их по всем городам Руси.

Войска к северо-западной границе надлежало стягивать немедля.

В каждом приказе были четко указаны сроки, напоминалось про запасы продовольствия и особо – про строжайшее соблюдение тайны. Памятуя о том, что рижанин Петер не один и где-нибудь во Владимире, Ростове, Ярославле, Суздале или Муроме запросто могут оказаться и другие шпионы епископа, князь навел тень на плетень, вскользь указав, что предстоит дальний поход вниз по Дону для отражения страшного ворога, называемого монголами.

Вроде бы и не хитрое дело – грамотку надиктовать, однако провозился он с этим допоздна.

Наконец, поручив Пимену с тремя помощниками переписать подготовленный черновик набело и размножить его, не забывая при этом менять имена тысяцких, он устало потянулся.

«Кажется, на сегодня все дела закончены, – подумал Константин лениво. – Пора отужинать, а там и на боковую».

Однако едва он с предвкушением гурмана начал прикидывать, чем попытается удивить сегодня дорогого гостя расторопный и хлебосольный ольговский тиун, как в маленькую тесную горенку, где он сидел, вошел Вячеслав.

Константин глянул на его мрачное лицо и сразу понял, что шею верховному воеводе намыливать не придется. Он, похоже, ее сам себе давно намылил.

Тяжело дыша – двенадцатичасовая скачка не обходится даром и привычному к седлу наезднику, – Вячеслав молча, не дожидаясь приглашения, уселся напротив друга.

– Ну вот и дождались, княже, – устало произнес он.

– Это ты про посольство прибалтов? – удивился такой осведомленности Константин.

– Каких прибалтов? – еще больше нахмурился Вячеслав.

– Подожди-ка. Тебя что же, гонцы мои в Муроме не нашли? Я же их специально за тобой послал.

– А-а-а, эти, – протянул пренебрежительно воевода. – Да, были ребятки, только они меня аж в Ростове отыскали, – пояснил он.

– Жаль, – вздохнул Константин. – Я тебя ждал. Думал на всякий случай посоветоваться, прежде чем договор подписать. Хотя в принципе там и так все ясно было. Просто опасался, что, может, мы без тебя какие-нибудь вопросы упустим.

– Так-так, – протянул воевода. – Значит, договор. Все-таки успел подписать.

– Ну да, как ты и хотел. Будем полностью все эти земли очищать, пока время позволяет. Через полтора месяца все разом начнем.

– А они еще здесь? – уточнил Вячеслав.

– Позавчера уехали. Да ты не волнуйся, мы вроде бы все из них выжали. – И Константин предложил: – Давай поужинаем, а то у меня аппетит чего-то разгулялся. За столом обо всем спокойно и переговорим.

– Не волнуйся, говоришь? – загадочно протянул воевода. – Аппетит разгулялся? Переговорим спокойно? – И совсем неожиданно спросил: – Слушай, а их догнать еще можно?

– Зачем? – пришел черед удивляться Константину.

– Чтобы все отменить, – пояснил Вячеслав.

– Ты в своем уме? У нас же договор составлен. Между прочим, кровью подписан, – похвастался князь.

– Княже, сейчас не до красивых словес и изящных литературных сравнений, – вздохнул воевода.

– Это не красивые словеса, – немного обиделся Константин за такое невнимание к столь существенной детали. – Вон, смотри, палец порезан, который я к пергаменту прикладывал.

– Так это прибалты были или черти? – мрачно спросил Вячеслав и, не дождавшись ответа, вновь повторил: – Все равно нужно догнать и все отменить.

– Догнать, может быть, и получится, хотя трое суток – большая фора, – прикинул Константин. – Только это ни к чему. Договор рвать я не буду, – произнес он решительно. – Да и зачем? Я уже и Коловрату задачу определил, и тысяцкие готовиться принялись. Даже грамотки вон вместе с Пименом заготовили и гонцам раздали. Те, правда, еще не выехали, но рано поутру точно во все стороны понесутся. И вообще, отменять все только из-за того, что ты в чем-то усомнился…

Вячеслав молча скинул с плеч шубу и полез за пазуху. Руки с мороза еще не слушались, поэтому копался он долго, наконец нашарил нужное и вытянул на свет божий небольшой свиток. Небрежно бросив его на стол, воевода тихо произнес:

– Татары к кавказскому хребту вышли, княже, – и осекся, глядя на то, как заливисто хохочет его друг.

* * *

И пришед к нему некие, во грехе язычества погрязшие, и рекли ему тако: «Приди и володей нами, княже, но за то надлежит тебе душу свою отдати, ибо сами мы слуги диаволовы, а он жаждет уговор оный рудой скрепити». И взя Константин нож камен у одного из холопов диаволовых и, не убояшась кары Божией, рассек перст себе и рудой своей харатью подписаша».