– Алло! – зазвенело в трубке. Голосок у нее был высокий, девичий.

– Мария, это Котяев тебе звонит. Ты где?

– Дома.

– Дома где?

– Да в деревне, где ж еще?

– Выйди в сад.

– Зачем?

– Выйди, я сказал.

Вскоре она появилась в саду с мобильным телефоном в руке. Он негромко окликнул:

– Маша!

– Дядя Андрей!

Подошли к забору, он со своей стороны, она со своей.

– Здрасьте! – улыбнулась Маша.

– Ну, здравствуй. Я по делу к тебе, – строго сказал он. – Пора действовать. Я сейчас пойду к твоему деду...

– Ой, не надо!

– Что значит, не надо?

– Мне Паша вчера звонил, – зарумянилась она. И тихо добавила: – И сегодня.

«Я бы на месте этого щенка не то что звонил каждый день, летел бы сюда, как на крыльях, в ногах бы валялся. Видать, недовоспитал папаша».

– А вот разговаривать тебе с ним не надо, – сурово сказал он. – И видеться не надо. Я приехал за тобой.

– Как за мной? – испугалась Маша.

– Сейчас поедем к твоим родителям. Ты им позвони, предупреди. Мол, будет серьезный разговор, я не одна приеду, с милицией. Поняла?

– Дядя Андрей!

– Что, дядя Андрей? Собирайся!

– Паша сказал... Сказал, что он меня любит.

– О как!

– И что он на мне женится, если я... Ну, в общем, если ребенок.

– Это он молодец. Настоящий мужчина!

– У него дела были, в институте, поэтому и не звонил, – затараторила Маша. – Он обещал приехать, как только сможет.

– И ты его простила?

– Я не знаю. Но вы пока родителям не говорите. И деду.

– А как же твое заявление?

Она опустила глаза:

– Я не знаю.

– Ты вот что... Ты подумай, поняла? Закон есть закон. Либо я даю делу ход, либо... Потом будет поздно, – предупредил он.

– Но я же еще год буду несовершеннолетняя, – сверкнула глазами Маша. – Дед говорит, что сожительство с несовершеннолетней карается законом по всей строгости. Я же всегда могу пойти в милицию и заявить, что Пашка меня к этому принуждает.

– А ты сообразительная, – усмехнулся он. – Значит, спешить мы не будем?

– Не будем, – согласилась она.

– И заявление я порву?

– Ну, я не знаю...

– А маме с папой ничего не скажем. Пока.

– А он сильно испугался?

– Кто? Павел? Испугался.

– Тогда рвите. Ой, погодите... А если ребенок?

– Он же сказал, что женится.

– Ну да. Сказал.

– Боишься, что обманет? Но если ребенок его, значит, связь с несовершеннолетней имела место быть. Это легко доказать. Ты ж законы знаешь, деду спасибо. Женится!

– Хорошо, – кивнула Маша. – Рвите.

– Дед точно ничего не знает?

– Никто не знает. Только вы. И этот... как его? Ну, второй.

– Александр Юрьевич?

– Ну да.

– Это я сам улажу. А ты, молодец. Молчать умеешь.

– Я много чего умею.

– Далеко пойдешь. С такими-то способностями.

– Время такое. Надо крутиться, – по-взрослому сказала девушка. – Кому охота бедным-то быть? А где сейчас заработаешь? Да нигде! Разве что в модели податься... – задумчиво сказала она и вздохнула: – Да я ростом не вышла. Ничего! Придумаю что-нибудь!

– Да ты уже придумала. Но смотри! – он поднял вверх указательный палец. – Обратной дороги не будет!

– Я поняла.

– Машка! – раздался крик. – Где ты ходишь, ядрен батон?! Ужин готов?! Мария!

Она оглянулась:

– Дед!

Дядя Коля тоже их заметил.

– Вы чего там? Андрюха, ты что ли?

– Я. Да вот, предлагаю соседке подвезти. В город она собралась. Понравилось ей со мной ездить.

– Каждый день не наездишься, – сурово сказал дядя Коля. – Анька скоро приедет, мать ее. Куда ехать-то, на ночь глядя?

– Ко мне тоже никому нельзя приезжать? – сверкнула глазами Маша.

– Я тебе что сказал? Ужинать давай!

Она фыркнула и убежала в дом.

– Ты чегой-то? – подмигнул ему дядя Коля. – На молоденьких потянуло?

– Да я по-соседски.

– Смотри! По-соседски! Девчонка она еще. Узнаю, что кто-то обидел, возьму ружье и сам, своими руками...

– Самосуд? – оскалился он. – Кина насмотрелся?

– А что? Правильное кино!

– Ты ж сам закон! А туда же: правильное!

– Я закон на пенсии. И ты меня не учи, как жить.

– Да я по-хорошему, дядь Коль. По-соседски.

– И я по-хорошему предупредил. Зашел бы. Посидели.

– Обязательно зайду! Но – не сегодня. Ехать надо. Работа.

* * *

На следующий день он встретился с Кузнецовым. Тот положил на стол конверт и негромко сказал:

– Как договаривались.

Он молча взял конверт и сунул за пазуху. Принялись за шашлык. Кузнецов ел с аппетитом.

– Павел правильно действует, – похвалил Андрей Котяев бизнесмена. – Звонит, в любви признается. Не мешало бы еще к ней приехать.

– Приедет.

– Ты учти: ей через месяц будет только семнадцать. Девочка шустрая, законы знает. Поаккуратнее.

– Откуда только они такие берутся? – поморщился Кузнецов.

– Так все хотят жить хорошо. Мое дело тебя предупредить.

– Пашка еще годок ее помурыжит, а там пускай себе по судам бегает.

– А дед ее – старый партизан! – рассмеялся Котяев. – Прямо ворошиловский стрелок!

– Ты это серьезно? – вздрогнул бизнесмен.

– Вполне. И ружье у него есть. Охотничье. Это на будущее.

– Понял, – Кузнецов вытер салфеткой масленые руки и, поморщившись, повторил: – И откуда они только такие берутся?

* * *

Вечером, придя, домой, Котяев первым делом достал из кармана конверт. Пересчитал деньги: восемь тысяч долларов, все сотенными купюрами. Некоторые были затерты, да еще с дефектами: на одной чернильная клякса, на другой темное пятно, похоже, сигаретой прожгли. Он отобрал порченные купюры, любовно разгладил и положил отдельно, чтобы при случае обменять. Выпил рюмку виски, потом другую... Лег на диван, включил телевизор. Не спалось, и телевизор давно надоел.