– Андрей! Откуда?!

– Премию дали.

– Какую, блин, премию? За что?!

– Бандита поймал, – на голубом глазу соврал он. – Особо опасного преступника. Девки, накрывайте стол! Это дело надо обмыть!

– Ой, девочки, гуляем! – закричала Олина подружка. – Ну, повезло тебе, Олька!

Оля какое-то время колебалась, но сила денег была так велика, что и она завизжала:

– Гуляем!

И бросилась ему на шею. Проблема больничного была решена.

О потраченных деньгах он не жалел. Погуляли здорово, в лучших традициях людей, в простонародье именуемых «бюджетниками». Если в не эта отдушина, посиделки под праздники и в честь очередных именин, отпусков или крупных покупок, им бы жилось несладко. Скучно бы им жилось. Жизнь расписана на много лет вперед, утром на работу, вечером с работы, где изо дня в день одно и то же. А тут посидели, выпили, разоткровенничались, помирились те, кто были в ссоре, служебные романы, которые крутились, получили продолжение. Костер, в который подбросили дровишек, запылал, и долго еще будет хранить тепло. А потом коллеги станут дуть на остывающие угли и вспоминать: «А хорошо посидели...» И самое смешное пересказывать по пятому разу.

Оля была ему благодарна. Он ей тоже: пока сидели за столом, врач-терапевт оформила больничный листок, а Оля смачно его проштамповала. Поставила все положенные печати и, подмигнув, спросила:

– Хочешь еще?

– Это же должностное преступление! – возмутился он.

– Да за такой стол... – рассмеялись люди в белых халатах.

Кто скажет, что это коррупция, пусть всю жизнь ест и пьет в гордом одиночестве, у себя дома.

* * *

На следующий день он явился на работу и был тут же вызван на ковер. Молча положил на стол больничный и стал ждать распоряжений начальства.

– Это дело, – обрадовался подполковник. – Сам знаешь, Андрей, с кадрами проблема. Ты ведь очередного звания дожидаешься. Я же все понимаю, засиделся ты в капитанах, и приказ уже был готов. Пора тебе на повышение. А тут... В общем, опять затормозилось. – И строго: – Сам знаешь, идет борьба с коррупцией. Каждый сигнал тщательно проверяется службой собственной безопасности.

– А что, был сигнал?

– Да как тебе сказать... Ты демонстративно раскатываешь по городу на красной «Бентли»...

– Далась вам эта «Бентли»! – с досадой сказал он. – Это не моя машина!

– Так-то оно так, – поморщился подполковник и поднял вверх указательный палец: – Но! Поаккуратнее надо, Андрюша. Выбирай, с кем дружить. Давай приходи в чувство. И чтоб больше никаких загулов, понял?

– Да я болел.

– Вижу, что болел. Все. Иди.

– Есть!

В его кабинете сидела зареванная девчонка. Короткая стрижка, узкие плечи, джинсы на бедрах, топик задрался по самые лопатки, когда уселась на неудобный казенный стул. Взгляд Андрея уперся в полоску загорелого тела, пониже спины. Вспомнил невольно: «голозадые» и усмехнулся.

Сашок Феофанов, увидев его, обрадовался:

– А вот и Андрей Митрофанович! Вы, гражданка, расскажите все это ему. Он будет заниматься вашим делом. А я пошел.

– Как так, пошел? – оторопел он.

Сашок махнул рукой: выйдем в коридор, не при ней же. Они вышли.

– В общем, так, – сказал Феофанов. – Я тут парился за тебе, пока ты болел. Дел у меня по горло. Подключайся. Выслушай гражданку и прими у нее заявление.

– Изнасиловали, что ли?

– Именно. Ну что, лады?

– Лады, – нехотя сказал он. Работать не хотелось. Все это было... скучно.

Сашок ушел, а он вернулся в кабинет. Сел на стул, вздохнул и спросил, глядя на девчонку:

– Как зовут?

– Мария.

И тут он ее узнал. Внучка дяди Коли! Конечно! Да она ж несовершеннолетняя! Но на всякий случай спросил:

– Сколько тебе лет?

Она всхлипнула:

– Шестнадцать.

– Ну, рассказывай: что случилось?

Она порозовела. Видимо, тоже его узнала, а рассказывать о таких вещах соседу по даче... Маша заколебалась.

– Родители знают? – спросил он.

Она еще раз всхлипнула:

– Нет.

– А дед?

– Я сразу к вам. Дядя Андрей, что мне делать?

Он вздрогнул: «Да какой я тебе дядя!». Но потом вспомнил: она ж вдвое моложе! Он невольно вздохнул и велел:

– Рассказывай.

– Он... Я... – решилась, наконец, девушка. – Мы были на дискотеке.

– Пили?

– Нет, что вы!

– А правду?

– Он пил, – нехотя призналась Маша. – Ну и я... чуть-чуть.

– Что пили?

– Пиво.

– А он?

– Я не знаю, – она отвела глаза.

– Он старше тебя? Насколько?

– На пять лет.

– Совершеннолетний, значит. Ну, пиши заявление. Когда это случилось?

– Вчера. Вот. – Она указала на исписанный листок бумаги. – Я уже написала. Мне Александр Юрьевич продиктовал.

– Плохо. Плохо, что это было вчера. Время упущено. Тебе надо сейчас поехать к врачу.

– Ой, я боюсь! – испугалась она.

– Родителям все равно придется сказать.

Она отвела глаза.

– А ты самостоятельная. Как решилась-то сюда прийти?

– Я просто не знаю, что мне делать. Родителям сказать боюсь, но ведь он же меня изнасиловал! Я не хотела!

– Ты уверена, что не хотела?

– Дядя Андрей!

– Тогда едем.

... Врач-гинеколог Вера Станиславовна была его хорошей знакомой, поэтому он без колебаний и повез Машу к ней. Лена, вторая жена, ходила к Вере Станиславовне на консультации, когда вынашивала Игореху, и он на последнем месяце ее беременности частенько сидел в коридоре, ждал. Потом и его долго инструктировали, Вера Станиславовна была разговорчивой, а беременность проходила с осложнениями. Осмотрев Машу, она вызвала его в кабинет, а девушка отправилась в коридор, ждать. Медсестра тоже ушла. Они остались вдвоем.

– Ну что? – спросил он.

– Я дала ей таблетку. Противозачаточную. Но, боюсь, не поможет. Ей надо было сразу прийти. Взяла мазок, дала направление на анализ крови. На предмет венерических заболеваний и прочих инфекций. Еще дала успокоительное. Разрывов нет, швов накладывать не придется. В общем, никаких травм, кроме душевной. Но это уже не ко мне, это к психологу. Я все написала в заключении.

– Погодите-погодите... Она была девственницей до вчерашнего дня?