репу воруешь? Я у тебя голову отсеку». — «Не машись топором, я тибе огнивчо даю; это огнивчо росшивно, о нём плотка, да кремешок; ты шорни плотку о кремешок, выскочат два молодча, скажут: "Што, Иван хресьянской сын, прикажош делать нам?"» Иван шорнул, выскочило два молодча, Иван и приказал им отрубить у вора-чорта озерского воденика голову. Иван пришол домой и говорит: «Больше вор не придёт, потьте, братья, бросите в озеро вора». Братья пошли, гледят: бугор сильней лежит, испугались — назад. «Как ты с им поправился». — «А поправится у своего добра не хитро». — «А как мы его с реки-то уберём?» — «Ладно, уберётця, вы трое не могли, я один уберу». Пошол, вызвал из огнивча молоццов, велел им чорта в озеро бросить. Оборвали потом всю репу. «Вы репой торгуйте». А сам он пошол на репишшо, вызвал троих молоццов, велел им лес обрать и город испостроить. Утром зовёт отца и братьев репишшо посмотреть. Идут, было репищо, а стоит город пречудесной, больщащой. Иван говорит: «Што в деревне жить, надо в город перебратця».

Иван вызвал из огнивча слуг своих, велел им подать пару вороных да карету золоту, да одежду прынцом средитця. Сейчас пара лошадей, карета золота, прынцом снарядилса, на карету засел, погонили[14]. Приежжают, царь прынца стречат, на стул посадил. «Окуль? Как?» — «А вот, неподалёку, женитця хочу, выдавай за меня замуж». Царь спросил у жоны, у дочери, до утра так оставили. На другой день приежжают, дочь пожелала итти. Завелась свадьба. У Ивана не пиво варить, не вина курить, слуги из огнивца всё приготовят. Поехали к царю на свадьбу, сыграли свадьбу, зовёт тестя в город. «Места моего смотреть». Все поехали, царь дивуется. «Итти — дико место было, а теперь город стоит. Хитрой ты человек!»

Погодя приходит прежной жоних царевны, пригонят войска. «Оддай, выдана, дак битця будем». Царь к зятю посла послал, зять приежжат. «Вот, зятюшко, помоги ты мне своей хитросью войска прибавлеть». — «Могу, тесть, не печа-луйся. Выгоняй силу в поле, вывози сорокови с вином». Царской приказ исполнили, сам Иван приехал в поле, ему чесь воздали. «Пейте вина, веселитесь, кричите ура». Они начели вино пить, ура кричать. Иван из огнивча слуг вызвал, велел на неприятельское войско туман напустить, штобы само себя било. Оно само себя все и перекололо. Царь обрадовался, што войско неверно всё перекололи, а своё цело-невредимо.

Жена видит, што у него хитрости больши, стала его вином поить, узнать хочет. Повалились спать, она и просит обсказать свою хитрось. Иван с пьяна и проговорился. Обсказал хитрось и огнивчо показал. После того она у него огнивчо взела, из кормана вынела, пошла в город, велела приготовить точно такое же огнивчо, и в корман положила фальшиво, а его к сибе прибрала. И написала старому жениху записку, отправила со слугами из огнивча, штобы приходил с войском небольшим ее брать. Прынц сейчас войска наредил и посла послал. «Доцерь выдавай или на поединку иди». Царь за зятем записку послал. Иван по-старому приказал, не знат, што огнивчо сменено. Огнивчо вынел, шорнул раз, другой, третей — нет ничего, не действует. Войско его напилось допьяна, войско его всё перекололи. А жона велела слугам из огнивча себя вместе с кроватью к старому жониху перенести. Иван приходит, жоны нет и говорит: «Я хитрой, жона хитре меня». Пошол к царю и говорит: «Дочь твоя, жона моя нас перехитрила и розорила». Царь и Иван ушли из города проць в темны леса. «Ну тесь, а я зеть, делать нам теперь нечего, царево твоё прожжено. Я паду перед тобой о зень, а ты скажи: «был зеть-молодеч, будь жеребеч»; буду я жеребчом, на мне кажна шерстина по-серебрины, повод шолков, узда серебренна. Ты на меня садись, повод в руки бери, я побегу дорогу искать, жону искать». Скакал, скакал, в уши воет, прискочил к царскому парадному крыльцу и сгорготал. Царь пробудился, на ноги ступни надел, выходит на парадно крыльцо и видит: стоит лошедь брава, а на ней старик седой сидит. «Пошто ты мне в ночное време спокою не даёшь?» — «Помилуйте, ваше превосходительство, овладела меня лошедь, принесла к твоему крыльцу. Купи у меня лошедь, я продам за петьсот рублей, она и дороже стоит». Царь ему деньги отдават, старик слез с лошеди и обзабылса, что надо узду снять, как наказывал ему зять. Царь приказал лошедь увести, а старик вышол из дворца, вспомнил, што забыл узду снять, пошол в рощу и стал плакать, што уходил зятя и сам себя.

Царь приходит к царице и говорит: «Душечка моя, посмотри, какую я лошедь купил». А жена пробудилась и говорит: «Это ты беду купил, это мой старой муж, Иван; прикажи удавить ее». Послушники в кольцо лошедь подёрнули, ноги до полу недотыкают. Нянька пошла сена давать, видит лошадь хороша давитця и пожалела. А лошадь и говорит: «Когда ты меня пожалела, то сделай, как я прошу: сейчас меня будут колоть, ты подвернись, и крови в ступень начиди и прочь отойди; против царскаго окошка ямочку вырой, кровь вылей и землёй зарой; через ночь выростёт дерево с окнами наровень, большое; на древе яблоки будут, ты само верхно яблоко сорви, в платок свежи, там перстень, ты будешь моя невеста. Чарьска жона прикажот древо секчи, ты перву щепу подбери и прочь уйди». Так всё и сделалось, как говорила лошедь. Стали древо рубить, горнишна щепу перву взела, в платок свезала. Древо сожгли, а щепу горнишна в пруд бросила, где гуси и лебеди купарандаютця. Щепина гусем обернулась и ну всех гусей-лебедей гонять. Царь с рёву пробудилса, пошол смотреть, видит: гусь златопёрой плават, всех птиц гонят. Царь стал раздеватця. «Не могу-ле гуся поймать». Царь портки соймёт, на бережок кладёт и спуститца в пруд; гусь его отманиват дальше, да дальше, да дальше и к другому берегу отманил, на другой бережок; а сам крылья роспустил, да к царскому платью, в лапы портки забрал и полетел, а в портках царских огнивчо было. А гусь через тын перелетел, о пол пал, обернулся молодцом, огнивчо из портков вынел, шорнул, и вышли два молодца. Иван велел отыскать старика-тестя. Пошли к царю-противнику, велели царю свою бывшую жону привезать к хвосту неученого жеребця и нажарили его. Царя того простил, а на куфарке женилса и пошол жить на своё репишшо.

59

Вор-Барма Деревенской и Шиш Московской

Было два брата, у