каким образом повелась на уговоры кого-либо в таком вопросе; как посмела впустить эскорт в моё агентство.

— Мне пришлось….

— Почему ты мне не рассказала?

— Потому что об этом никто не должен знать, — и добавила про себя: «об этом действительно никто не знает. Глеб ищет проблему сайта и самого хакера-агрессора. Никита раскручивает нить махинаций в счетах. Денис знает только то, что детали конкурса нельзя распространять больше необходимого. Об эскорте знают только те, кто лично замешан в него». Я шагнула к подруге, настойчиво проговорив. — Марина, и ты никому не говори об этом. Пока об эскорте никто не должен знать. Я решаю эту проблему. Точнее несколько проблем, но я прошу никому не говори. Всё должно идти так, как идёт.

Марина несколько раз кивнула и отвернулась от меня. По её щеке скатывалась одинокая слезинка, которая убивала меня раскаянием.

— Ксюша, — прошептала она. — Я так обижена на тебя. Как ты могла не прийти ко мне, когда появились проблемы в агентстве. Я ведь правильно понимаю, — она глянула на меня. — Что они очень большие?

Молча кивнув, я стыдливо опустила взгляд.

— Мне казалось, что мы с тобой подруги. Только это ложь. Это одна огромная иллюзия дружбы. Дай угадаю, — Марина сложила руки на груди и пронзительно уставилась на меня. — Марков знает все детали, хотя он не работает с нами.

— Нет. — Быстро ответила я. — Он не знает. Он только свёл меня с доверенным человеком, который способен помочь. Но деталей, а в особенности тему с эскортом он не знает.

— Ну спасибо, — процедила она. — Хоть не так обидно, что этот засранец знает больше меня. А вот Глеб наверное знает?

— Нет, он занимается другим делом. Хотя он посвящен чуть больше тебя. Но это потому что специфика проблемы в его сфере, — глухо добавила я.

— М-м, ясно.

Марина провела по лицу, убирая остатки слез, а затем по волосам, чтобы привести их в порядок. Она сняла с наряда невидимую пылинку, видимо обдумывая решение, после чего выпрямилась, встав напротив меня.

— Тогда слушай и запоминай одно, Ксения, — Марина ткнула указательным пальцем в моё плечо и уверенно заговорила. — Я не могу сейчас оставить девочек. Поэтому я пригляжу за агентством, пока ты разбираешься с проблемами. Но когда это дерьмо закончится, я уйду. Мне было страшно за тебя, когда умерла Ануш. Потому что мне казалось, что её смерть случилась слишком в удачное время.

— О чём ты? — Удивилась я, посмотрев на Марину.

— А в том, что за месяц до гибели Ануш начала поднимать архив. Она попросила меня связаться с некоторыми организациями, чтобы проверить старые данные. Поэтому я до последнего верила в неслучайность её смерти, но затем всё вроде бы устаканилось. Никто не врывался в агентство с левыми документами, да и полиция не интересовалась нами. Поэтому я успокоилась. В жизни ведь всякое случается. Я думала, что заслуживаю твоё доверие, как когда-то заслужила его у Ануш.

— Но почему я не знала про деятельность Ануш в последний месяц, — непонимающе проговорила я.

— В те дни ты была на показах. — Спокойно ответила Марина, а затем грубо добавила. — Но это не оправдывает твоё недоверие. Во второй раз! А ведь я тогда тебя предупреждала, что ни от кого больше я не потерплю к себе такого омерзительного отношения. Даже от тебя, дорогая.

Она потянулась за сумочкой, которую раньше кинула на стол, но я перехватила руку Марины, останавливая её.

— Я не буду умолять тебя простить. Ты права, что я предала твоё доверие своим недоверием. Но проясни до конца ситуацию, — отчаянно попросила я. — Почему ты сомневалась в неслучайность смерти Ануш? Ведь не только из-за её предсмертной деятельности.

Марина стряхнула мою руку и достала сумочку. Она глянула на меня, оценивая моё нестабильное состояние, и устало выдохнула.

— Женщина рассказала, — спокойным голосом начала Рубин. — Именно её дочь тогда спасала Ануш. Я навестила пострадавшую в больнице уже после похорон. Там она рассказала, что слышала разговор. Кто-то говорил, что дом абсолютно безопасен и что там осталась девочка. Потом он попросил Ануш сходить за ней. Та женщина в те часы плохо соображала, могла только звать дочь и просить спасти её, но этот разговор ей запомнился. А также то, как ей сообщили про геройство Ануш. Ей чуть ли не детально расписали, как она сама решительно вбежала в полуразрушенное здание ради спасения девочки.

Это невозможно. Волонтеры не смели без разрешения спасателей входить в постройки после ЧП. Мы проходили инструктаж и ни один раз. Волонтеры обязаны помогать, а не создавать проблемы.

— Почему ты мне тогда не рассказала? — Ужаснулась я.

— Ты лучше вспомни себя в первый месяц после похорон, — упрекнула она меня. — Тебе было точно не до этого. Опять же устаканилось всё тогда быстро.

Неловко замолчав, мы не решались посмотреть друг на друга. В эту минуту я чувствовала, как теряла ещё одного друга из-за своей глупой недоверчивости. А ведь вчера, когда Глеб прислал мне доступ в личное пространство Марины, я смогла только зайти в него, а уже через секунду покинула. Сейчас же я стыдилась собственной просьбы и сомнений насчет Рубина.

Но конкретно в этот момент я могла ответить на мучивший меня вопрос. Почему Нинель не угрожала Марине? Да чтобы я ещё больше запуталась. Я должна была начать сомневаться в себе и в других, чтобы осталась одна. Ведь одного проще сломить.

— Марин, особо не упорствую в агентстве, — предупредила я. — Никто не должен догадаться, что ты знаешь про эскорт. Особенно Янковская. Вообще с ней не общайся и не пытайся никого отговорить от предложения. Только узнай что у них за проблемы, чтобы после помочь девочкам.

— Да поняла я. — Отмахнулась Марина. — Надеюсь, ты действуешь не своими руками, — вдруг спросила она, а я недоуменно уставилась на неё. — В том смысле, чтобы этим занимался какой-нибудь официальный орган, а не какая-нибудь шарашка с арбата.

— А-а, да, всё под контролем, — ответила я, на что Марина только слабо кивнула.

Она вышла, не прощаясь и не оглядываясь. Я же кое-как доковыляла до спальни и плашмя упала на незаправленную кровать.

Так тихо и пусто, будто выкачали все звуки из пространства. Именно так происходит прощание со старым другом, с которым только что разорвал долгую дружбу. Я будто стерла весь наш смех, нашу радость и наши воспоминания о нас. Будто «мы» — Малахит и Рубин, прекратили совместное существование.

И в этом виновата одна я.

Глава 16

Следующие дни я отсиживалась дома.