На вершине дюны хотелось отдохнуть, зарывшись в песок. Поглубже. Подальше от беспощадных солнечных лучей. Но вновь пришлось оглядеться. Пустыня. Бесконечное море песка, окружающее одинокого, истощенного человека.

Рыцарь вытащил из ножен меч. Сейчас он казался невероятно тяжелым и невероятно бесполезным. Нести его на себе не хотелось. В условиях, когда каждый шаг давался с трудом, лишний вес играл немалую роль. «Что толку теперь от железки?» — с горечью подумал Гильдарт.

Он собирался зашвырнуть его вниз и размахнулся, повернув корпус. Взгляд зацепился за пятнышко на горизонте. Солнце светило в спину и де Кран начал всматриваться. Пятно, сначала показавшееся кактусом, медленно двигалось мимо бархана.

— Э-э-э… — рыцарь снова попытался закричать, но с губ сорвался едва различимый хрип.

Гильдарт сунул меч обратно в ножны и размахивал руками, мыча при этом так громко, насколько мог. Далекая фигура остановилась и, кажется, заметила стоящего на дюне. Сменив направление, пятно не спеша приближалось. Де Кран решил идти на встречу, но оружие все же оставил. Обжигаясь, он спустился с бархана.

Сир Тавин не узнал выжившего. Солнечные лучи слепили. Впрочем, он и помыслить не мог, что грешники могли выйти живыми из такой смертоносной бури. Только истинные ревнители веры, вроде него, заслужили и дальше нести свет Эсмей по Архею. Прославлять имя Светлой Девы, гордо подняв праведно разящий меч и белоснежные стяги.

Белая ткань, побывавшая в вихрях пыли, сменила цвет на светло-коричневый. Церковник так и не снял кольчугу. Даже кольчужные чулки, плотно забитые песком, продолжали тяжелить ноги. Ледяной стойко сносил муки, воодушевляя себя молитвой. Многие на его месте пали бы духом, но Тавин радовался. Он улыбался, глядя на небо, ведь погибшие в буре братья восходили к облакам по золотой лестнице. Там, в Чистилище, они займут почетное место рядом с богиней, пополнив ряды небесной рати. А ему еще предстоят испытания. Светлая Дева решила, что священная миссия очищения не окончена, потому он, сир Тавин, еще ходит и дышит.

— Какая ирония… — выдавливая слова, Гильдарт прервал благоговейную эйфорию Ледяного. — Не пойму… как я выжил… но… какое же… чудо… — мужчина улыбнулся, и сухая кожа губ тут же лопнула. Кровавые прожилки возникли перед глазами Тавина. — Ты… выжил тоже.

— Так вот в чем промысел Эсмей! — церковник вскинул правую руку и принялся креститься. — Богиня направила меня, чтобы положить конец греховной душе. Отправить ее на вечные муки к Асмодею. — Ты! — орденец ткнул пальцем в лицо Гильдарта, стоявшего на удалении пяти шагов. — Демон. Напился крови. Вот в чем заключается моя священная миссия! — сир Тавин выпучил глаза и бешено орал. — Я уничтожу тебя, Белиал! Да. Больше ты никого не собьешь с праведного пути. Никто по твоей прихоти больше не нарушит заповеди и не снизойдет в порок. Умри! — звякнуло лезвие извлекаемого меча.

Гильдарт держал оружие наготове, позволив противнику самому преодолеть разделявшее их расстояние. Внезапная встреча и сражение придали истощенному телу энергию. Сердце бешено заколотилось. Рыцарь почувствовал себя свежим и собранным, от усталости не осталось и следа.

Ледяной атаковал сверху. Взявшись за рукоять двумя руками, он вложил в удар все имевшуюся силу. Если бы лезвие достигло цели, то могло располовинить противника до живота, но де Кран шагнул в сторону и подставил оружие под меч противника. Раздался звонкий лязг стали. Пучок искр вспыхнул в месте соприкосновения металла.

Безумие, усугублявшиеся удушьем и истощением, целиком поглотило сира Тавина. Он перестал ощущать реальность. Церковник видел перед собой окровавленную челюсть, оскалившуюся двумя рядами острых как пики зубов. Голова и тело противника иссохли. Волосы выпали, а их место заняли четыре длинных рога, устремленных к небу. Руки демона удлинились, а на правой вырос уродливый костяной отросток, который использовался как оружие. Нечисть не имела ног и парила над землей, без особого труда уходя от атак.

Озверевший церковник наносил удар за ударом. Звон стали оглушал. Гильдарт блокировал и делал редкие выпады. Ледяной не зря считался в ордене одним из самых умелых и опасных бойцов. Даже в состоянии истерии, орденец бился искусно. Де Кран, изначально планировавший измотать противника, сам терял силы и инициативу.

Лезвие меча порезало сукно и добралось до плоти. Скользящий удар пришелся в правую грудину и пробороздил вниз. Капли крови брызнули в сторону. От боли перехватило дыхание, но острие рыцарского клинка уже летело вперед.

Сир Тавин ликовал. На мгновение его охватило торжество. Великий подвиг. Победа над Белиалом, одним из самых могущественных демонов, и заклятым врагом Святой Церкви. Он обладал почти неограниченными возможностями и мог выполнить любое желание смертных. В обмен на душу, само собой. Но больше всего, Белиала развлекали церковники, которых он подбивал нарушать заповеди и следовать собственным порокам.

И вот, бич святости почти повержен. Ему пущена кровь. И никем иным, а сиром Тавином, сыном горняка, избранным Светлой Девой для великой миссии. Ледяной не успел ничего больше сообразить. Острие вонзилось между глаз и уперлось в кольчужный капюшон с обратной стороны. Смерть мгновенно пожрала сознание орденца, но на лице застыла блаженная улыбка. Держа рукоять, Гильдарт толкнул стопой обмякающие тело. Клинок, окрашенный кровью, покинул убитого, который глухим ударом встретился с раскаленным песком, чтобы навсегда в нем и остаться.

На поясе бывшего командира висел небольшой бурдюк. Де Кран лихорадочно дергал за бляшку ремня, пытаясь поскорей стянуть его с мертвеца. Отбросив ремень, рыцарь жадно припал к горлышку. Живительная влага смочила горло. Глоток дался с болью, но все тело отозвалось на него благодарной дрожью. Теплая, но такая прекрасная и желанная вода. Всего два глоточка. Маленьких, но таких важных и нужных.

— С паршивой овцы хоть шерсти клок, — Гильдарт смотрел на довольное лицо сира Тавина. Кровь заполнила открытые глаза и стекала к ушам, словно слезы. — Ты даже после смерти продолжаешь раздражать.

Говорить стало заметно легче, но усталость возвращалась. Снова почувствовался невыносимый жар. Резкая боль скрутила правый бок. Ноги подкосились, и мужчина упал на колени в изголовье трупа. Кровь обильно смачивала кафтан. Де Кран срезал с Ледяного сюрко и вывернул его на изнанку, где ткань еще оставалась более-менее белой. Кряхтя и морщась от боли, мужчина стянул с себя одежду. Солнце тотчас ожгло белую мускулистую спину.

С помощью меча, зажатого между ног, сюрко за минуту превратилось в лоскуты. Сложив несколько полосок ткани вместе, рыцарь скрутил их в плотный валик и силой прижал к ране, придавив бицепсом. Повернувшись, он лег, навалившись всем весом на правую руку. Подождав около пяти минут, осторожно поднялся и