поводов отбить мне печень, не выходя за рамки «закона».

«Я все равно выебу тебя, – говорит он. – Ты сам этого попросишь».

Я становлюсь червем. Прикажи он мне сейчас ползать на брюхе – у меня вряд ли хватит сил противиться.

«Мне надо работать», – жалкая попытка отделаться от этой сволочи, но она срабатывает.

Шиломбрит сплевывает мне под ноги и уходит.

Мои руки трясутся, словно у меня болезнь Паркинсона. Делаю глубокий вдох и медленно выдыхаю. Дрожь постепенно проходит.

Они не оставят меня в покое.

Я шарю глазами в поисках подходящего предмета…

Они будут избивать меня снова и снова, снова и снова, до тех пор, пока… пока…

Осколок кафельной плитки под умывальником держится на соплях. Я легко отрываю его…

Об раба нельзя пачкать руки. Поэтому меня избивают ногами и палками.

Я рассматриваю осколок. Один его край остер, как бритва. То, что надо…

Симулировать – вот что я научился делать с виртуозностью футболиста во время ответственного матча. Скулить и корчиться от нестерпимой боли еще до того, как сапог врежется в мой живот. Иногда это помогает.

Я первоклассно ползаю в судорожных корчах.

Сквозь пятна грязи на потрескавшемся зеркале вижу свое отражение. Перепуганный раб с красивыми чертами лица…

Они не оставят меня в покое.

Острой стороной я прижимаю осколок кафеля к скуле…

Они не остановятся. Будут и дальше избивать меня. Пока наконец не сделают своей шлюхой. Но… может быть, им не нужна шлюха-уродина?

Резким движением я распарываю себе лицо от щеки до подбородка…

Глава 38

Губы были разбиты. Из глубоких рассечений ручейком бежала кровь на подбородок. Заливала шею и грудь. Сломанный нос со свистом втягивал воздух. Оба глаза почти не видели из-за темно-красных гематом. Левая щека была рассечена, из нее сочилась кровь.

Она разомкнула слипшиеся кровью губы. Языком вытолкнула выбитый зуб. Еще один держался на десне. Все ее лицо покрылось кровью, словно на него вылили банку краски.

Из горла вырвался хрип.

Она застонала.

Токарь нанес ей не меньше десятка ударов, вложив в кулаки всю свою силу. После первого удара Нина закричала, после второго – кинулась на него и вцепилась в лицо, после третьего она колотила его ногами и руками. Лишь когда горшок с суккулентами обрушился на его голову, Токарь остановился. Поморщившись, он быстрыми движениями растер ушиб, с негодованием посмотрел на перекошенное гневом и страхом лицо Нины и отшвырнул обмякшее тело Марины к печке.

– Ты, Маришка, корова безмозглая, – сказал Токарь, тяжело дыша, – ни хера по-хорошему не хочешь. Я кто, по-твоему, попугай?

Марина сидела на полу, прислонившись спиной к печке. Лицо ее распухло до неузнаваемости. В полуобмороке она роняла голову на грудь и медленно поднимала обратно.

– Сколько раз я тебе говорил: не чуди, Марина, не чуди. На что ты рассчитывала? Убежать? Глупо, глупо было на это рассчитывать.

За печкой он нашел небольшой клубок бечевки. Он связал им руки и ноги женщины, обмотал вокруг ее тела и привязал концы к батарее.

Нина ходила за его спиной из угла в угол, кусая ногти и хватаясь за голову. Иногда она останавливалась, бросала короткий взгляд на Марину, морщилась, как от нестерпимой зубной боли, и принималась вновь ходить по комнате.

– Пойми ты своей тупой башкой, мне терять нечего, – говорил Токарь Марине, затягивая узлы покрепче, – мне и так пиздец, если меня поймают. Так что я могу пристрелить тебя в любую минуту, и хуже мне от этого не будет. Даже наоборот, одним геморроем меньше станет.

Он встал в полный рост. Глядя на женщину сверху вниз, сказал, как бы прикидывая:

– А что, пожалуй, так и сделаю, ты же этого добиваешься?

– Хватит! – закричала Нина.

– Ей спасибо скажи, – Токарь мотнул головой на Нину, – что дышишь еще, дура тупорогая.

Он обернулся на Нину. Девушка сверлила его злобным взглядом.

– Слушай, – сказал он, – что еще мне оставалось? Эта овца чуть не сбежала.

Марину выдал лязг оконных шпингалетов. Развязавшись, она, затаив дыхание, попыталась открыть окно. Старые проржавевшие шпингалеты плотно сидели в пазах, и для того чтобы их вытащить, не создав при этом шума, ей пришлось осторожно тянуть их вверх, вращая металлический стержень в пазу влево и вправо.

С первой же попытки раздался предательский скрежет. Марине показалось, что ничего более громкого она не слышала в своей жизни. Она застыла на месте. «Че там за херня?» – раздался голос мужчины с пистолетом. Забыв об артрите, Марина взлетела на крохотный деревянный подоконник и, открыв второй шпингалет и распахнув окно, выпрыгнула на улицу. В следующую секунду мужчина с пистолетом влетел в комнату, перемахнул через раскрытое окно. Когда Марина поднималась на ноги, он обрушился на нее.

– Что я должен был сделать, по головке ее погладить? – Токарь провел рукой по ушибленному месту, посмотрел на ладонь. Пальцы окрасились красным. – Ах ты черт, башку мне разбила, – он вновь посмотрел на перекошенное гневом лицо Нины, затем на Марину. Женщина, вся в крови, была в полуобмороке. – Возможно, я и впрямь перестарался немного, но подумай, что было бы, если бы ей удалось убежать? Своей тупой выходкой она чуть не лишила нас и без того маленького шанса, сука, на спасение.

– Заткнись! – взорвалась Нина.

Токарь ожидал чего-то подобного, поэтому даже в лице не изменился.

– Заткнись, понял. Посмотри, что ты с ней сделал, ты, чертов психопат. Ты почти убил ее!

– Она должна была понять, что мы тут с ней не шутки шутим.

– Да она и так это понимала, идиот. Иначе не сидела бы перепуганная и не пыталась сбежать при первой возможности.

– Я ведь говорил ей, что с ней ничего не случится, если она будет сидеть тихо.

– О да! И теперь ты ее в этом убедил окончательно.

– Все, хватит, – разозлился Токарь.

Нина собралась сказать что-то еще, но Токарь опередил ее.

– Хватит, я сказал! – повторил он громко.

Девушка закрыла рот и какое-то время свирепо смотрела на Токаря, который, морщась, ощупывал быстро набухающую шишку на голове. Затем ее лицо смягчилось. Трясущимися руками она вытащила из пачки сигарету. Приблизилась к Токарю, прикурила от уголька его сигареты.

– А если я захочу уйти, что ты сделаешь? Убьешь меня? Изуродуешь, как ее?

– Глупости не говори, – Токарь потянулся к пряди ее волос, закрывающей часть лица, двумя пальцами убрал их за ухо.

– Нет, серьезно, – девушка пристально посмотрела ему в глаза, – кто я для тебя? Послушная шлюха? Дорожное развлечение? Что стоит моя жизнь?

– Нина…

– Я хочу знать, скажи, как скоро ты и меня пристрелишь, словно