– Ну, может, в костюмерной решили проявить фантазию, – оборачиваюсь к ней я. – И готовят что-то такое, о чем мы не в курсе.

Грейс сверлит меня взглядом. Мрачным, очень мрачным. И я вдруг вспоминаю, что вчера вечером так и не смогла отыскать свое белье. Без сомнения, оно валяется где-то здесь, в театре. Остается только молиться, чтобы Грейс или студенты не нашли его первыми. Мы с Хьюго повсюду его искали, честно. В сундуке с реквизитом, за кулисами. Ползали по полу на коленях и заглядывали во все углы. Периодически прерывая поиски, чтобы еще раз перепихнуться.

– Давайте не будем тратить время на костюмы, ведь нам еще столько всего нужно обсудить, – улыбаюсь я. – Новые декорации, например.

Я обвожу рукой нарисованное небо, колонны и дворцовые стены. Приглашаю всех оценить работу Хьюго. Мне правда интересно услышать их мнение. У нас тут, в конце концов, не фашистский режим, а сообщество.

– Ну как вам?

Студенты кивают все разом, будто и в самом деле превратились в единое многоголовое тело. Они явно под впечатлением. Вытаращив глаза и разинув рты, выворачивают шеи, чтобы получше рассмотреть детали созданного Хьюго мира.

– Невероятно, правда? Грейс, покажи им звездное небо!

Скрестив руки на груди, Грейс награждает меня долгим взглядом. «Что?» – одними губами спрашиваю я. Тогда она разворачивается и идет к светорегуляторной будке. Сердито щелкает выключателем, и вот вокруг нас уже кружат звезды, под которыми я совсем недавно стонала.

– Разве это не прекрасно? – спрашиваю я.

– Да, профессор, – хором отзываются студенты. – Прекрасно!

– Разве не прекрасно? – оборачиваюсь я к Элли.

Она сегодня приоделась – на кофте виднеется даже какое-то подобие декольте. И губы накрасила, выбрав помаду темного винного оттенка.

– Да, профессор, – отвечает она. – Я так люблю созвездия.

И робко улыбается. Сегодня она словно светится изнутри. Я замечаю, что Тревор сел рядом с ней. Глядите-ка, он даже руку ей на плечо кладет. Они что, теперь встречаются? Должно быть, так. По крайней мере, улыбается он ей со значением. Такие улыбки свидетельствуют о близости. Точно так же и Хьюго мне улыбнулся, когда мы сегодня столкнулись с ним в холле, и внутри у меня мгновенно вспыхнул пожар. Я наблюдаю за Тревором, за тем, как он улыбается Элли и трогает ее за плечо. Я бы даже сказала, гладит. Может, они тоже вчера трахнулись? Интересно, у Элли это был первый раз? Что, если она трахалась с Тревором в то же самое время, когда я трахалась с Хьюго? Вот чудеса-то! Наши с ней перевернувшиеся с ног на голову вселенные бешено вращались, а мы с улыбкой на устах вспыхивали и сгорали дотла. Выгибали спины и запрокидывали головы, посылая в звездное небо нечеловеческие звуки. Кто знает, вдруг мы обе вчера возвращались домой без нижнего белья? Напевая себе под нос мелодию, которую тут же подхватывал сладкий темный весенний воздух? Весь город слышал, как нам хорошо. Мы не ступали по влажной и зеленой от молодых побегов пружинящей под подошвами земле, мы парили над ней. Как же мы были счастливы! Рухнули в свои постели и долго лежали без сна, довольно улыбаясь. У нас даже щеки заболели, но впервые за долгое время мы встретили боль с радостью.

– Не рановато ли для декораций? – замечает Грейс.

– В каком смысле «рановато»?

– Прогоны начнутся только через неделю.

Прогоны. Их всегда назначают на последнюю неделю перед премьерой. И время это совершенно безумное. Раньше в эти дни я всегда капитулировала перед Брианой. Сдавалась на милость тьме, твердому полу своего кабинета и мыслям о смерти. А спектакль отдавала на откуп Грейс. Но в этот раз все будет иначе!

– Так ведь до этого уже рукой подать, Грейс! К тому же так у нас будет преимущество. Получить декорации так рано – это настоящий подарок. Нужно поблагодарить техперсонал за усердие, верно, ребята?

Грейс многозначительно откашливается. «Или тебя, за то, что вовремя трахнулась с Хьюго».

– Свет и звук тоже скоро отладят, – вдохновенно лгу я. – Похоже, в этот раз нам во всем сопутствует удача. Мы опережаем график. И текст уже все помнят наизусть. Замечательно! Я бы сказала, мы в отличной форме. В лучшей, чем когда-либо, правда, Грейс?

Я оборачиваюсь к Грейс, которая в своем охотничьем жилете сидит в зрительном зале. И смотрит на меня с каким-то непонятным выражением на лице.

– Да, – наконец, медленно выговаривает она. – Да, правда.

– Ну так давайте же поздравим себя с этим, идет? – предлагаю я. – В первую очередь я хочу поздравить Элли. – Я снова оборачиваюсь к девушке. Та, как я и ожидала, тут же заливается краской. «Больше уверенности, Элли. Больше уверенности». – Ей совершенно неожиданно пришлось играть главную роль, и она прекрасно с этим справилась, согласны, ребята?

Все студенты поднимают на меня глаза. И медленно кивают. Элли же, потупившись, смотрит в пол. Я обнимаю ее за плечи.

– Она не просто назубок вызубрила текст, нет, здесь, на сцене, она каждый день проживает перед нами каждую строчку своей роли. Элли, для меня наслаждением было наблюдать, как ты раскрываешься. Именно поэтому я хочу сделать объявление. С этого дня главную роль в нашей постановке официально получает Элли.

– Что? – охает Грейс.

– Давайте все ее с этим поздравим.

Я начинаю аплодировать первой. За мной – Тревор. И вот уже все хлопают в ладоши. Даже Грейс присоединяется, однако хлопает неохотно, медленно, нарочито. «Стоило для начала обсудить это со мной, Миранда». Но я просто безмятежно ей улыбаюсь. И продолжаю аплодировать. Потому что это радостное событие и в самом деле заслуживает оваций. Элли несмело поднимает глаза. И окидывает взглядом чествующую ее толпу. Наконец-то ее оценили по достоинству. Она ошеломлена. И в то же время сияет. О, да, она определенно светится! Как и я. Неужели позволила себе хоть на краткий миг стать счастливой? А ведь она заслужила счастье как никто!

Мы все хлопаем и хлопаем, не останавливаясь. Элли кивает – спасибо, спасибо вам, спасибо. Но вдруг улыбка сползает с ее лица. Она бледнеет.

– Элли, в чем дело? Ты в порядке?

Она не отвечает. И смотрит на что-то у меня за спиной. Нет, не на что-то. На кого-то!

Я сразу понимаю, кто там. А потому оборачиваюсь с заранее заготовленной улыбкой. Нет, мое сердце вовсе не уходит в пятки. Наоборот, я сияю. От счастья. Я безумно рада ее видеть! Вон она, похожая на ожившего мертвеца, стоит, привалившись к дверному косяку. Прерывисто дышит. Трясет некогда пышными и блестящими, а теперь тусклыми, как