Глава 48

— Ты неисправим, — обречённо вздыхаю я, откинувшись головой назад на плечо Корсакова, и удобно разместившись у него на коленях. Кажется, уютный романтичный вечер пошёл насмарку, потому что у господина генерального директора опять форс-мажор. И если разгребать свою почту, пока я сижу на коленях, он ещё может, то вот с созвонами по скайпу мог возникнуть некоторый конфуз.

— Лизонь, я постараюсь управиться за два часа.

Ну вот как на него можно злиться, когда он смотрит таким виновато умоляющим взглядом? Ещё это детское прозвище…. Наслушался бабушку, вот теперь использует это против меня. Знает ведь, зараза, что это моментально может растопить моё сердце.

— Пойду прогуляюсь что ли.

— Может вызвать Володю? Вдруг ты захочешь куда-то поехать?

— А у нас что, такси вымерло, как вид транспорта? — хмыкаю я в ответ. Ещё чего не хватало — вызывать его личного водителя! В конце-то концов, у меня и две ноги есть. Куда надо, туда и сама дойду. И погода сегодня прекрасная для прогулок по набережной. — И вообще, Саш, я хочу немного пройтись. Вот скажи мне, как можно жить рядом с Волгой, и не ходить каждый день на пляж?

— Да что там каждый день можно делать?

— Созерцать природу, Саша! Чем я, собственно, и займусь. А твоё время пошло, — я легонько чмокнула его в губы и постучала пальцем по воображаемым часам на своём запястье.

Вечерний променад успокаивал нервы, и понемногу расставлял мысли по местам. За Аринку у меня теперь постоянно болело сердце, и от этого гнетущего состояния сложно было избавиться. Сейчас она захотела побыть одной, и поэтому мы с Валькой понимающе отошли в сторону. Просто договорились держать руку на пульсе и в случае чего подключиться — составить компанию и просто выслушать или вытянуть её куда-нибудь проветриться.

В редакции стало максимально неуютно после того несостоявшегося падения с лестницы. Теперь я подозревала всех и каждого, и пыталась отыскать хоть какие-то намёки на ненависть в отношении меня. Но Зубкова была права: я ни черта не понимала в людях, не умела читать по мимике и жестам и не могла различать какие-то особые интонации или двойное дно в словах. Я просто привыкла относиться ко всем ровно и доброжелательно, особенно если человек относился также ко мне в ответ, и всякие подковёрные игры были мне чужды. Но все эти сомнения отнимали кучу нервов и сил.

— Бельская? Это ты что ли? — раздаётся рядом голос, который я уже давно не слышала.

Набережная — это какое-то заколдованное место встреч, не иначе! Оборачиваюсь и моментально расплываюсь в улыбке. Недалеко от меня стоит моя университетская подруга Инга Шулькевич, с которой в последнее время мы все никак не могли состыковаться по встрече. Первые курсы мы с ней вообще не разлей вода были. С появлением в моей жизни Гордеева, конечно, это изменилось, но даже моя бурная личная жизнь не помешала сохранить нам с Ингой по-настоящему тёплые дружеские отношения до самого окончания учебы. Правда потом наши пути немного разошлись — Ингуля поехала учиться в магистратуру в Питер. Поэтому увидеть её здесь на наших волжских берегах стало для меня полной неожиданностью.

Она ни капли не изменилась: такие же роскошные пепельно-русые волосы, огромные голубые глазища, которые она всегда умело выделяла — жидкой подводкой и тенями, от чего взгляд становился еще более выразительным и кукольным. В стиле одежды она также верна себе — короткие платьица, чтобы выгодно подчеркнуть стройные ноги, яркие цвета.

— Ингулёк! — ору я, раскинув руки. Подбегаю к подруге и заключаю её в объятия, даже слегка приподнимая её миниатюрную фигуру от земли. — Я думала ты ещё пребываешь на берегах Невы!

— Так у мамки юбилей. Пропустить его подобно смерти, ты же знаешь. Пришлось кидаться в ноги к шефу, чтобы сбежать в родные пенаты, ещё и аккуратно между зачетами, — Шулькевич крепко обнимает меня в ответ и одаривает оценивающим взглядом. — Но я до последнего не знала, отпустит он меня или нет.

— С ума сойти, что мы все-таки смогли с тобой пересечься! — до сих пор не могу прийти в себя я, приобнимая подругу.

— Ну вот видишь, мы с тобой все никак не могли состыковать расписания, и судьба решила это сделать за нас. Та-а-а-к что-то в тебе поменялось, Лизк, не могу понять только, что. Я жажду подробностей — ты как тут вообще, а? Тебя уже сто лет не слышно, не видно!

Хотела бы я сама знать, что именно во мне поменялось, и в лучшую ли сторону. С момента нашей последней встречи столько всего произошло!

— Да тут в двух словах и не расскажешь…

— А ты давай не в двух. Пошли посидим, где-нибудь, — подмигивает подруга и хлопает по подарочному пакету. — Подарок мамке я уже купила, значит со спокойной душой могу выдохнуть и расслабиться.

По сравнению с Шулькевич и её потрясающим платьем цвета фуксии, я конечно одета как бомж: ничем не примечательные джинсовые шорты, футболка и ветровка с кедами. На приличное место мой прикид не тянет, но посидеть в летнем кафе — запросто.

— А пошли! — смеюсь я, беря её под руку. Надо потом написать Корсакову, чтобы не сильно спешил закругляться с работой. Зная нас с Ингой, в два часа мы точно со своей женской болтовней не управимся.

— Так судя по отсутствию кольца, замуж ты пока не вышла. Ну и правильно, нечего гробить свою молодость на все эти сковородки-кастрюльки! Слава богу, не охомутал тебя этот засранец Лёха. Как там он, кстати, твой ненаглядный Ляксей Батькович поживает? — иронично протягивает Шулькевич. Сколько помню, к Гордееву она всегда относилась с холодком и лёгкой иронией.

О боги! Сколько же мы с ней не общались? Получается, про наш разрыв с Лёшкой и моё чудесное весёлое время после расставания с ним Инга вообще не в курсе…

— Инг, мы с Лешей расстались. Ещё той осенью, — я невольно слегка замедляю шаг. Тема не самая приятная для меня, даже не думала, что мы начнем именно с неё. Но видимо, придется.

— Да про это я знаю. Птички на хвосте недавно принесли. Ты мне лучше скажи, это как тогда, на втором курсе? Или окончательно? — пристально смотрит на меня Шулькевич.

— Навсегда.

Слова вырвались из меня легко и осознанно. Кажется, боль прошлого наконец-то потеряла надо мной власть.

— Надеюсь, общение ты с ним поддерживать не собираешься??

Отрицательно мотаю головой. А Инга вдруг резко тормозит, услышав моё признание.

— Слава богу! —