Ее жизнь показалась ей пустой, глупой и никчемной, да и сама Женя вдруг разделилась надвое. Одна, прежняя, Женя смотрела вслед новой Жене испуганно и спрашивала: «Куда ты?» И новая Женя, куда более сильная, отвечала ей, улыбаясь: «Прости, но мне очень надогулять по воде». И прежняя Женя пыталась ее, новую, остановить. «Это опасно, — говорила она. — Ты же наверняка утонешь… Ты что, этого не понимаешь? Все ведь в жизни уже устроено, надо жить по людским законам…» Но новая Женя уже не хотела жить по этим глупым законам. Она уже хотела по другим, Божьим, потому что только так она и сможет остаться рядом с этим человеком. И прежняя Женя, поняв, что все ее доводы будут отвергнуты, смирилась. Устало махнула рукой и пробормотала несусветную глупость: «Все из-за этого дурацкого белого кота». А Женя новая рассмеялась, потому что кот-то был тут явно ни при чем.

Или все-таки при чем?

Может быть, она просто пока не понимала?

Свечи вокруг успокаивали ее едва уловимым запахом. Она очнулась от собственных мыслей и тут же увидела Александра. Он разговаривал со священником, иногда оборачиваясь, точно боялся, что Женя сбежит.

Женя не могла услышать, о чем они разговаривают, но догадалась, что говорят о ней. Невольно покраснев, она поспешила снова отвернуться, но они уже шли к ней.

— Вот, отец Андрей, — сказал Александр, — это и есть моя невеста… Благословите, батюшка…

Отец Андрей посмотрел на Женю — и ей показалось, что этот человек сейчас все-все про нее понял и узнал. Самую ее душу — непостижимым образом — почувствовал. Ей даже пришло в голову, что он и про ее недавнее смятение знает!

— Хорошая у тебя невеста, — сказал он, мягко касаясь ее головы ладонью. Потом то же самое он сделал и с Александром. — Благословляю… Все ты правильно решил, а то так и будешь в одиночку со своими бесами бороться… И в конце концов они тебя могут осилить.

Женя почти ничего в их беседе не понимала и молчала. Она потом спросит у Александра. Потом — когда она решится об этом спросить.

— Когда венчаться собираетесь?

— Летом, — почему-то весьма решительно ответил Александр.

И она снова удивилась: откуда он взял эту уверенность, что надо венчаться именно летом?

А вдруг она не успеет развестись с Панкратовым к этому самому лету?

Но снова промолчала, потому что ей совсем не хотелось разрушать своими разговорами ту спокойную тишину, которая сейчас была в ее душе.

Точно кто-то провел по ее голове ладонью, стирая все плохие мысли.

Уже на выходе, не выдержав, она снова обернулась, чтобы посмотреть на распятие.

— Возвращайся назад, — почти явно услышала она тихий голос, — гулять по воде со Мной…

— Я… вернусь, — прошептала Женя одними губами, неслышно. — Я обязательно вернусь. Только немножко разберусь со своими… бесами и вернусь!

Она держала себя в руках до тех пор, пока этот парень не назвал имени Костика.

Костик… Каждый раз, когда она о нем думала, душа плакала, и все-таки, все-таки…

— Он гад, — прошептала Ирина. — Он просто гад… Я его ненавижу…

«Ненавижу.

Или — люблю? До сих пор?»

Он же принадлежал ей! Безраздельно принадлежал… Красивый мальчик с длинными ресницами. С мягкими руками…

Он был ее мальчик…

И еще был Стык… Она даже гордилась своей дружбой с ним — потому что ей нравилось, черт побери, когда все таращили глаза и говорили: «Да ты знаешь, Ирка, ведь он голубой…» А она презрительно смотрела на них, потому что, в конце концов, какая разница? «А вы все — серые», — говорила она.

В конце концов остался только Стык.

И Костик…

Никто больше не хотел приходить к Ирине. Никто…

И она их всех — за это предательство — возненавидела… Она до сих пор не могла им простить, своим подругам и друзьям по институту, что они ее тогда бросили…

А потом…

Когда это произошло? Как это произошло?

«Ты слишком властная, — сказал Костик, собирая вещи. — Ты думаешь за других. Тебе надо подчиняться…»

Она еще не знала, к кому он уходит от нее.

А когда узнала…

Когда Игорь сказал ей о гибели Стыка, Ирина только дернула щекой, и все. Она встала, сказала, что, кажется, свистит чайник. Вышла на кухню и только там немного расслабилась. Провела по горячей щеке влажной рукой. Она и не любила никогда Стыка. Даже какое-то удовлетворение испытала от этого известия — во всяком случае, так показалось Игорю.

Пока ее не было, он рассматривал книжную полку. Ничего особенного он о ней не узнал. Обычный набор псевдоумных, совковых девочек. Женские романчики — больше всех нравилась Ирине Джуд Деверо, судя по ее изобилию. Потом старые, расхристанные сборнички психолога Леви. «Я психолог, о вот наука!» — вспомнил Игорь и усмехнулся. Но плагиатные творения «местного Фрейда» могли принадлежать и господину Исстыковичу. Вообще странные у этой парочки отношения, вздохнул Игорь. Что общего может быть у этой красавицы и толстого нетрадиционалиста?

Возле кровати лежал сонник. Старый, как Леви. С оторванной обложкой. Игорь перелистал его и убедился, что все написанное там — полная ахинея. Пропел задумчиво себе под нос:

— Если снится огурец, значит, будет сын…

И подумал, что Ирина явно многое недоговаривает. Уж больно живой была ее реакция на имя Константина Погребельского!

В этот момент Ирина почувствовала, как кровь застывает в жилах. Она раньше про такое читала и усмехалась про себя. Как это она может там стыть?

Фраза казалась ей выспренней и далекой от реальности.

Тем не менее она стыла, чертова кровь.

Ирина почувствовала это сама. Ей стало так холодно, точно она находится под землей. Метров сто в глубь… И в глазах стало темно, а губы пересохли.

Она нервно облизнула их и тихо, осторожно поинтересовалась:

— А… Константин-то тут при чем? Или вы подозреваете, что Стыка он убил? Это глупо…

— Я бы подозревал, — усмехнулся Игорь, наблюдая за изменениями в ее лице. «Надо же, — подумал он при этом, — а я уж и не чаял увидеть хотя бы одну смену выражения… А тут — на тебе! Целый букет эмоций… И ведь стала от этого еще красивее».

Он и сам покраснел невольно, стыдясь возникших желаний.

— Понимаете, — сказал он, отворачиваясь к окну, — Константин Погребельский был найден убитым. Так что не мог иметь к предыдущему убийству никакого отношения. Разве что косвенное…

Когда он обернулся, он остолбенел.

Ирина плакала.