Хуже всего оказалось то, что в мою руку вцепилась гончая, начав на лету рвать ее как голодная бешеная собака рвет найденную кость. Сразу бросить я клинок не смог, но с криком, преодолевая сопротивление вцепившейся пасти гончей все же замахнулся. Но был прерван на взлете: парой этажей ниже расположилась люлька альпинистов, мимо которой мы не пролетели. Не все попали внутрь — там оказался один одержимый и гончая, а я ударился об перила и свалился дальше. Приложился головой о металлические трубы заграждения, и вместе со вспышкой звездочек перед глазами услышал громкий хруст в ключице.

Сразу стало темно, а сознание погасло.

Когда открыл глаза, с болезненным удивлением понял, что ничего еще не закончилось. Я все еще летел, причем остановившая полет люлька пусть и отдаляясь, но была еще совсем рядом, в зоне видимости.

Спас меня, как ни странно, одержимый. Удар головой о перила вырубил меня, но в дальнейшем полете со мной осталась одна тварь, которая вцепилась мне зубами в шею. И от этой боли я и пришел в себя практически сразу. Чувствуя, как из меня просто выдирают куски мяса и вместе со слабостью угасает сознание, я все же успел бросить кукри, перемещаясь в истинный мир.

По глазам привычно ударило светом; солнца нет, но в небе живой свет луны, а вокруг сияние огней большого города. Но вернулся обратно я не так, как получалось всегда: в ушах поселился звон, а тело сейчас просто не слушалось. В тех местах, где меня только что разрывали зубы и когти, тело словно онемело, оно не было до конца моим. Раны пропали, видимых повреждений нет, но после полученных мною «там» страшных ран энергетические каналы «здесь» оказались разорваны. И хуже всего то, что правая рука совсем не слушалась.

И я по-прежнему летел вниз. Попробовал сжать кулак, чтобы вернуть в руку кукри, но тело пронзила невероятная боль. Такая, как бывает, когда отлежишь руку или ногу, и в нее начинает возвращаться кровь — только в моем случае это было много сильнее. И словно выбивая, пробивая энергетические каналы в криво собранном после перемещения теле, я потянулся к Огню.

Больно стало так, что опять едва не потерял сознание. Но кукри в руке появился, и с боевым непечатным криком я швырнул его вверх и чуть в сторону. Как раз в тот момент, когда пролетал вереницу флагов на фасаде, расположенных над главным входом. Метров двадцать мне до конца полета оставалось.

Я телепортировался всего один раз, но сумел погасить набранную с сотого этажа скорость падения. Но на большее меня не хватило — тело снова перестало слушаться и вновь зыбко ощущая уходящее сознание, я рухнул на землю. Вернее не на землю, а как будто бы — по звуку, на жестянку какую-то. Живой, надо же. Живой, но я чуть не умер — пульсировала мысль в балансирующем на грани угасания от невероятной боли сознании.

Только подумал об этом, и снова стало темно.

И снова совсем ненадолго. Вновь миг пробуждения, вновь осознание и болезненная мысль — ничего еще не кончилось. И вновь после потери сознания я очнулся почти сразу же: Огонь, к которому я потянулся в полете, заполнил энергетические каналы и словно собрал креплениями не до конца слепленное после перемещения в истинный мир тело.

И ко мне сейчас очень быстро и ощутимо возвращались чувствительность, контроль над телом, и самое главное — способности. Еще пара секунд, и можно воевать, мелькнула мысль облегчения.

Рухнул я, кстати, действительно не на землю. Лежал сейчас на вмятой крыше красного спорткара. И чувствуя, как за считанные мгновения под воздействием Огня тело приходит в норму, смотрел вверх. Где четыре штурмовых конвертоплана все еще уничтожали верхние этажи здания, закрутив вокруг него смертоносную карусель. Темную южную ночь ярко озаряли негасимые дульные вспышки, летели разрезая темное небо полоски трассирующих снарядов.

Как хорошо, что меня сейчас там нет.

На лице каким-то чудом сохранились очки, и в проекции дополненной реальности я видел не только силуэты штурмовых конвертопланов, но и их мягко подсвеченные контуры, а также уменьшенную телеметрию показателей на каждую машину. Выдернув взглядом, задержавшись фокусировкой на одной таблице, посмотрел на строку с пилотами. Даже не удивился — неасапианты, оба. Это не обычные люди, ошибки не допустят — сейчас качественно все верхние этажи в клочья разнесут. Опять же запрещено подобное, но в борьбе с неуловимым Артуром Волковым все средства хороши. И все эти средства предусмотрел кто-то, кто знает больше, чем многоликая Рыбка. Хорошо бы узнать еще, кто именно этот предусмотрительный человек.

Конвертопланы без остановки продолжали избавляться от внушительного боезапаса. Косметический ремонт после такого не поможет, точно. Пламени пожара сверху пока не видно, но скорее всего из-за того, что изначально весь этаж был превращен в ледяной стылый ад. Зато всю вершину небоскреба уже густо окутывала дымка из пыли и пара, заметная на фоне светлого неба и яркой полной луны.

А ведь сегодня новолуние, 13 января — мелькнула мысль. Старый Новый год. Праздновать можно было бы, если бы не лежал сейчас на вмятой собой же крыше красной машины. Неподалеку в этот момент зазвенело — один из штурмовиков некоторое время назад прошел практически над тем местом, где я лежал, и из-под него прилетел латунный дождь пустых гильз.

— Are you all right? — услышал я рядом знакомый взволнованный голос. Но не обернулся — агрессии в знакомом голосе не чувствовалось. Так, знакомый голос?

— О, Мэрилин. Привет, — хрипло поздоровался я, лишь краем глаза коротко глянув на почти лысую даму, которая выскочила с водительского места спорткара. Забавно, это я в ее машину оказывается прилетел.

Но больше Мэрилин меня сейчас занимало совершенно другое — далеко сверху возникли маленькие, но стремительно увеличивающиеся контуры неопознанных машин. Отображенные опять же в метках дополненной реальности. Нет, сами приближающиеся истребители были опознаны — даже без подсказки системой по контурам силуэтов, приблизив одну из меток, я узнал французские Миражи атлантов. Не опознавалась принадлежность истребителей ни к одной из армий. А появившиеся с высоты истребители уже, судя по транслируемым мне перед взором данным, произвели пуски ракет класса воздух-воздух.

За штурвалами конвертопланов находились неасапианты, получившие задачу уничтожить меня любой ценой. И ни одна из четырех машин спастись не попыталась, сосредоточившись на первоочередной цели. Да, взвились густые фейерверки отстреливаемых ложных тепловых целей, а два конвертоплана практически одновременно поменяли направление движения и начали двигаться в обратную сторону, с целью скрыться за небоскребом. Но ни одна из машин не прекратила обстрела.

Ракеты с неба прилетели, и наверху уже много более ярким, настоящим новогодним фейерверком вспухли взрывы. И чуть погодя резануло по ушам свистом прошедших на низкой высоте истребителей. Свистом, прорвавшимся даже через грохот взрывов.

Один конвертоплан оказался уничтожен вместе с экипажем, второй только начал сваливаться в крутое пике, заворачиваясь дымной спиралью. Третий успешно ушел от ракет, прижавшись вплотную к зданию, а вот четвертый просто влетел внутрь и взорвался там вместо с догнавшей ракетой. Вершина небоскреба вспухла ярким красным облаком, сверху полетели крупные обломки.