Знал, безусловно, он знал! — что он должен был спасти ее, и в этот момент неверящее сердце Рианон было совсем разбито.

Она плакала, сидя у окна своей комнаты, глядя сквозь окно в опустившуюся на землю ночь. Что бы они ни сделали с ней, она намерена выжить. Она должна выжить, чтобы отыскать сына. Анвил жив. Ее материнский инстинкт подсказывал это. Она снова заплакала, потому что дала себе клятву после этой ночи не плакать до того дня, пока не отыщется ее сын. Она не доставит своими слезами радость Кимри.

За час до зари она услышала звук поворачивающегося в замке ключа. Дверь отворилась, и на пороге появились две высокие, закутанные в темное фигуры. Рианон собралась было закричать, приняв их за убийц, но внезапно услышала, как голос Тарана зашептал ей:

— Принцесса, не кричите! Я и Эван ап Риз пришли к вам как друзья.

— Что вам от меня нужно?

— Принцесса, мы согласны с вами, вашего сына кто-то похитил. Мы хотим отыскать его, но не знаем, с чего начать. Поскольку скоро вступает в силу ваш приговор, нам будет опасно с вами разговаривать.

Поэтому, когда нам потребуется поговорить с вами, мы будем стоять подле, делая вид, что общаемся друг с другом. Будьте осторожны, отвечая нам, и не дайте повода Синбелу либо его дочери продлить вам наказание.

— Я знаю, что Синбел посадит свою дочь на мое место, Таран кивнул.

— Да, он постарается, но она не та, за кого себя выдает, хотя некоторых может и одурачить ее послушание и смиренность. Но скажите нам лучше, как помочь вам, моя милостивая госпожа?

— Поговорите с женщинами, которые должны были присматривать за мной и моим сыном, прежде чем они покинут замок. Несомненно, кто-нибудь из них видел что-то, но молчит, опасаясь возмездия Бронуин. Говорите с каждой отдельно. Среди них есть одна новенькая, только что появившаяся при дворе. Она была бы добра ко мне, если б не опасалась главной дежурной дамы. Только после разговора с ними я могу посоветовать вам, что делать дальше.

Таран понимающе кивнул.

— Мы начнем немедленно, моя госпожа, потому что эти женщины скроются от гнева Пауела в изгнание сегодня же, чтобы не навлечь еще большую немилость на их семьи.

— Принцесса, — тихо обратился к ней Риз. — Мы освободили бы вас от этого наказания, если б могли, но мы бессильны, несмотря на то, что оно несправедливо. Однако не бойтесь, мы не допустим, чтобы вам причинили вред. Клянусь вам!

Удивленная глубокой страстностью его голоса, Рианон взглянула в его глаза и увидела нечто такое, о чем никогда не догадывалась. Он любил ее, и это открытие опечалило Рианон, поскольку, как и она сама, Зван любил неразделенной любовью. Покраснев, она ласково коснулась его руки и поблагодарила, а потом спросила:

— Как мой муж?

— Он скорбит, — резко отозвался Таран, — но по кому — по вас или ребенку — не знаю, моя принцесса.

И они оставили ее. Несмотря на всю жестокость, с которой она столкнулась, сейчас Рианон чувствовала себя сильнее, чем в последние несколько часов. Сознание того, что ей бесспорно верили эти два стойких воина и что она не была одинока в Дифиде, успокаивало ее тогда, когда трудно было даже ожидать утешения.

Она умылась, заплела длинные волосы в одну косу Из всех своих платьев она выбрала одно простое цвета лаванды, которое было перехвачено на талии шелковым фиолетовым поясом. Единственным украшением служил свадебный обруч на голове. Изящные ножки остались босыми.

Как только первый свет зари коснулся далекого горизонта, к ней пришли. На тонкую шею надели тяжелый конский хомут, который грубо давил на хрупкие плечи, отчего она шла шатаясь, когда ее вели к каменной глыбе, возвышающейся перед главными воротами замка. Вокруг нее толпились лишь члены совета. Пауела нигде не было видно.

— Ты будешь сидеть здесь, женщина Справедливого народа, — сказал Синбел. Он произнес название ее народа словно проклятье. — Каждому прохожему ты будешь говорить слова стоя: «Так как я убила своего ребенка, меня приговорили сидеть здесь семь лет. Если вы хотите войти в замок Дифид, мой долг принести вас в зал на спине. Таково мое наказание». Поняла, женщина Справедливого народа?

— Я не убивала своего сына, — спокойно сказала Рианон.

— Ребенок исчез. Ты не представила его нам. Это одно и то же. Совет признал тебя виновной в детоубийстве. Если не станешь произносить положенные тебе слова, наказание твое продлится. Не ожидай ни помощи, ни вмешательства от принца. Он отдал тебя в наши руки, — холодно сказал Синбел. — А теперь повтори слова, которые я тебе сказал, чтобы я убедился, что ты их знаешь.

— Я скажу их, но твои слова не могут сделать того, чего нет, Синбел из Тейфи.

Весть о жестоком наказании Рианон разнеслась по всем землям Кимри. Те, кто проходил мимо либо посещал замок Пауела, не позволяли красивой, убитой горем женщине нести их на хрупкой спине. Им, видимо, было стыдно за такое наказание, определенное советом Дифида, и они поражались, что Пауел не снимет обвинения со своей жены.

Простые люди шептались между собой о подозрительном скором приговоре, который был вынесен Рианон. Они знали о принцессе только хорошее. Как, спрашивали они себя, могла не оправившаяся от родов женщина, с нетерпением ждавшая ребенка, участвовать в заговоре? И почему? И не раз возникал вопрос: почему никто не искал пропавшего ребенка? В большинстве своем они были бедны и бессильны, но у них не было недостатка в добрых чувствах.

Когда прошел третий день ее наказания и Рианон тихо сидела в дальнем конце большого зала Дифида, она услышала недалеко от себя голос Тарана.

— У нас новость, принцесса. В ночь, когда пропал ваш ребенок, женщинам, присматривающим за вами и вашим сыном, принесли вино Его передали от Бронуин с поздравлениями по случаю рождения маленького принца. После того как вино было выпито, ваши придворные дамы заснули глубоким сном. Кроме одной. Дама, недавно появившаяся при дворе, не стала пить, поскольку вино ей вредно. Она бодрствовала и видела все, что случилось. Она боялась рассказать, думая, что ей не поверят.

Поэтому и поддержала ложь главной дежурной дамы. Ее терзает стыд за трусость и угрызения совести за то, что позволила втянуть себя в это дело.

Я выяснил, что мы состоим в родстве, она поэтому охотно поделилась со мной, но никому больше она ничего не расскажет.

Рианон прикрыла рот руками, делая вид, что кашляет, и спросила:

— Кто украл моего сына.

— Дама точно не знает, но вот что она мне рассказала. В середине ночи она начала дремать, как вдруг ее пробудил звук сильно дребезжащего оконного переплета. Окно распахнулось, и просунулась громадная когтистая рука, которая нежно подняла спящего младенца из колыбели. Дама была страшно напугана и не знала, что делать. Она сказала мне, что потеряла сознание от страха, а когда пришла в чувство, ребенок исчез. Она закрыла окно и крепко заперла его на замок, никому ничего не сказав, кроме меня. Больше она ничего не знает.