Примерно в двух милях от мыса лежал пояс тонкого, совсем молодого льда, который повторял линию побережья. Попадавшиеся участки неровного льда вынуждали нас делать огромные зигзаги, что удваивало путь. Было легче пройти окружным путем лишнюю милю по молодому льду, чем толкать сани через одно из этих нагромождений.

Северный край молодого льда представлял собой высокий барьер, состоящий из валунов многолетнего льда. После разведки мы нашли проход к старой льдине, где я распорядился построить иглу. Теперь мы находились примерно в 5 милях от земли.

Утро 7 апреля принесло хорошую погоду. Оставив позади многолетнее поле, мы натолкнулись на полосу обломков старого льда, покрытых глубоким снегом. С трудом мы пробивались через эти неровности; собаки барахтались в снегу и были практически бесполезны. Время от времени то одна, то другая вмиг пропадала, нам приходилось утрамбовывать снег вокруг саней, чтобы выкопать животное из дыры, в которую оно провалилось. Мы сами перетаскивали сани через барьеры ледяных глыб, отклоняясь от курса то вправо, то влево, петляя, прокладывая дорогу с помощью снегоступов и киркомотыг[109].

В конце дня узкий проем дал нам возможность пройти небольшое расстояние, затем появилась пара ровных маленьких участков, затем – несколько небольших старых льдин, которые, хотя и были покрыты глубоким снегом, показались нам по сравнению с предшествующим мучительным трудом благодатью, посланной самим провидением. Мы поставили лагерь под защитой большого тороса на северном краю крошечной, но очень толстой старой льдины; все крайне устали, и собаки упали в снег без движения, как только кнут прекратил свою работу.

Мы шли от мыса Хекла прямо на север, и я подсчитал, что позади осталось около 6 миль, возможно – 7, а возможно – только 5. Во время такой работы затруднительно определить точное расстояние, пройденное за день…

12 апреля мы были задержаны ураганом с запада, упрятавшим даже тех собак, которые были привязаны совсем близко к иглу. Во время этой стоянки ледяное поле, на котором стоял лагерь, с громким хлопком раскололось на две части, лед трещал, грохотал и ревел с короткими перерывами.

Затем, на первом переходе, нам пришлось отклониться на запад из-за частично открытой полыньи. Тонкий слой молодого льда, покрывающий ее, был небезопасным даже для собаки. Немного дальше широкий канал открытой воды вынуждал нас то и дело менять направление все далее на северо-запад, а потом на запад, пока участок крайне неровного льда не остановил нас. С высокого тороса было видно, что, насколько хватает глаз, вся территория на запад и на северо-запад рассечена каналом. Оставалось только одно – поставить лагерь и ждать, когда этот канал, очевидно, расширившийся… в результате вчерашнего урагана, закроется или замерзнет… Отсюда я отослал обратно двух эскимосов.

14-го в конце дня разводье начало закрываться, и, наскоро упаковав сани, мы поспешили перейти через движущиеся обломки льда. Теперь мы оказались в зоне высоких параллельных хребтов из ледяных глыб, покрытых глубоким снегом… Когда спустя некоторое время приемлемый проход через этот барьер был найден, мы вышли к серии очень маленьких, но чрезвычайно могучих и крепких многолетних льдин, снег на которых был еще глубже и мягче, чем на южной стороне разводья. В конце 16-часовой работы я остановил продвижение, хотя мы были лишь в 2–3 милях к северу от большой полыньи.

Во время первой части следующего перехода мы переправлялись через обломки очень мощных старых льдин, медленно движущихся на восток. Часто нам приходилось ждать, когда куски подойдут друг к другу достаточно близко, дав нам возможность перейти с одного на другой. Далее мне пришлось отклониться на восток из-за непроходимого участка, простиравшегося на запад, северо-запад, север и северо-восток, насколько хватало глаз. Когда же мы обошли это препятствие и снова взяли курс на север, нас остановила полынья шириной около 50 футов. С этих пор каждый следующий день был очень похож на предыдущий, иногда мы проходили больше, иногда – меньше, но суточное продвижение, несмотря на все наши усилия, неуклонно сокращалось. Туман и штормовая погода тоже задерживали нас.

Цитата из моего журнала:

«21 апреля. Игра закончена. Конец моей 16-летней мечте. Ночью прояснилось, и утром мы вышли. Снег глубокий. Две крошечные старые льдины. Мы пришли к новому участку из многолетних ледяных глыб и глубокого снега. Осмотр с высоты тороса показал, что все это, насколько можно увидеть, простирается на север, восток и запад. Две старые льдины, на которые мы только что вышли, – единственные в поле зрения. Далее все непроходимо, и я отдал приказ поставить лагерь. Я знал, что я сражался наилучшим образом, и это сражение было отважным. Но я бессилен совершить невыполнимое».

Через несколько часов после того, как мы остановились, с севера донесся звук, напоминающий мощный прибой, и он продолжался все время, пока мы стояли в этом лагере.