Генрих II был разгневан собраниями протестантов, но Гизы были слишком заняты, чтобы заниматься расследованием непосредственно. Королю не нравилась полная зависимость от них, и он начал уставать от их высокомерия. Королю не хватало Монморанси, и в мае он отправил кардинала на переговоры о его возвращении. Между тем представитель Филиппа II кардинал Гранвель коварно сообщил коллеге, что переписка адмирала Колиньи и его младшего брата Андело[315] доказывает их приверженность протестантизму. Кардинал Карл поспешил обратно в Париж, чтобы забить ещё один гвоздь в политический гроб Монморанси. Генрих бросил Андело в тюрьму, но тот обязался посещать мессу и был освобождён. По иронии, однако, главной надеждой протестантов оставались Гизы, так как в случае мира и Валуа и Габсбурги смогли бы бросить все силы на войну с ересью. Однако ещё до вести о неудаче французов при Гравлине терпение короля в отношении Гизов лопнуло. Важным фактором была потеря ими поддержки Дианы де Пуатье, которой не нравилось, что они вышли из её тени.

В октябре 1558 г. Генрих объявил, что решил заключить мир, а потому готов отказаться от итальянских территорий. Герцог Франсуа был в ярости: за день до того король поклялся, что никогда не уступит Пьемонта. В декабре ко двору вернулся выкупленный из плена Монморанси, и в тот же вечер кардинал по своей инициативе вернул королю кольцо с печатью. Когда король спросил, почему он и его брат больше не посещают совет, кардинал отвечал, что не хочет «сойти за лакея Монморанси» (с. 98). Колесо фортуны вновь завертелось: пожалованные Гизами пенсии и должности были отменены, а племянники Монморанси восстановлены на командных должностях.

«Договор в Като–Камбрези, подписанный 2 апреля (1559 г. — К. Ф.) между Францией и Англией, а на следующий день — между Францией и Испанией, был одним из самых противоречивых в истории Европы. Он создал юридические и политические рамки западноевропейских дел и положил начало почти столетию испанского преобладания на континенте. Французы оставили Италию, но сохранили Кале и три епископства — Мец, Туль и Верден. Особенно возмущены тем, что они считали бесчестным миром, были ветераны итальянских кампаний… Гиз стал выразителем их недовольства. Принцы тоже чувствовали, что их продали. Ни король Наварры, ни герцог де Буйон не получили компенсации за потерю своих земель по договору. Герцог де Лонгвиль не получил финансовой помощи в счёт своего разорительного выкупа, вероятно, потому, что был членом фракции Гизов (23 января он был помолвлен со старшей дочерью герцога де Гиза). Гиз дал понять, что мир оскорбил его честь, и многие при дворе ему сочувствовали. Он стал центром притяжения недовольных олигархическим (partisan) правлением человека, которого чванливо называли “маленьким бароном из Иль–де–Франс”» (с. 98).

Однако по весомым династическим причинам Генрих II не мог допустить слишком глубокой опалы Гизов. Решив компенсировать потери в Италии, король понимал, что поддержка идеи франко–британской империи для его репутации — ключевая. Английский посол был возмущён, узнав, что наследник престола и его жена Мария Стюарт величают себя дофинами Шотландии, Англии и Франции. После того как в мае 1559 г. в Шотландии поднялись иконоборцы, что означало восстание против Марии де Гиз, Генрих писал папе, что намерен послать туда армию.

Мир с Испанией отпраздновали в Париже в июле 1559 г. пышным турниром. В ходе этого турнира король неожиданно погиб от копья графа Монтгомери.

«Смерть Генриха II обычно рассматривают как конец эпохи, когда слава и сильная власть в одночасье сменились сеющим раздор и хаос правлением Гизов. Вступление на трон его сына Франциска II[316] – начальная точка чёрной легенды о его дядьях Гизах. Согласно этой легенде, их подъём на вершину власти был результатом макиавеллистского заговора с целью связать руки принцам крови, в ходе которого Гизы вели себя как кровожадные тираны… Однако… два царствования характеризуются преемственностью. Отец и сын сталкивались с одними и теми же проблемами, и вначале Гизы, вполне понимая свои хрупкие позиции у власти, продолжали политику прежнего короля. Новым был уровень сопротивления: те, кто при Генрихе мог лишь бормотать под нос, теперь были расположены говорить открыто. Многие протестантские лидеры радовались смерти Генриха: на их молитвы ответили, божье правосудие избавило их от короля. Однако не следует смотреть на события исключительно глазами протестантов… целью их отчётов было выставить Гизов козлами отпущения и взвалить на их плечи вину за погружение Франции в гражданскую войну и хаос» (с. 100).

Интриги развернулись уже у смертного одра короля. Екатерина де Медичи, которой муж пренебрегал, не пустила в спальню умиравшего Диану де Пуатье. Когда король лежал без сознания, не пускала она и Монморанси, которого тоже не любила. Если другие при Генрихе игнорировали унижения Екатерины, Гизы всегда выказывали ей уважение. К тому же они во многом разделяли её взгляды, отдавая приоритет завоеванию Италии, а не религиозным преследованиям. Екатерина предложила Гизам поддержку в обмен на изгнание Дианы. К тому же она нуждалась в них как в противовесе претензиям на регентство первого принца крови Антуана Наваррского.

Один из многих мифов о новом режиме — то, что он осуществил нововведения, сделавшие его весьма непопулярным. На деле повторения дворцового переворота, который случился при воцарении Генриха II, не было; напротив, Гизы хотели повернуть время обратно в 1557–1558 гг. Доминирующей фигурой в партнёрстве братьев был 34-летний кардинал. Он взял на себя ответственность за дипломатию, финансы и управление гражданскими и религиозными делами, а Франсуа получил контроль над армией. Монморанси был вынужден удалиться в свой замок в Шантийи и подать в отставку с поста великого магистра, который перешёл к давно домогавшемуся его Франсуа. Вместе с тем Гизы не стали загонять коннетабля в оппозицию, поэтому его сыновья и племянники сохранили свои должности.

Монморанси подбивал главу дома Бурбонов короля Наваррского претендовать на роль в правительстве. В июле представители двух кланов встретились в Вандоме. Гизы строили отношения с принцами крови искусно и деликатно. Антуан завязал дружбу с братьями, а герцог обещал добавить к его наместничеству Гаскони область Пуату. Лояльность его брата принца Конде[317] обеспечили подарком в 70 тыс. ливров и обещанием наместничества Пикардии (с. 102). Ко времени коронации Франциска II 18 сентября 1559 г. в Реймсе кардинал Карл удовлетворённо писал, что большего спокойствия в стране представить невозможно. Однако то было затишье перед бурей.

Мир с Испанией сулил Франции выгоду. У неё не было ресурсов мировой империи, и войну она оплачивала земельным налогом и займами на международном денежном рынке. Корона была банкротом, а