и для того, чтобы оправдать наши массы, чтобы доказать, что они таки имели национальное сознание, что их только взбаламутили враги украинства, и потому они так ошиблись в то время.

Так же враги украинского возрождения будут ссылаться на этот момент и доказывать, что никакого национального сознания у масс не было, ибо они же сами восстали против украинской власти.

И то и другое объяснения – не верны. Вся причина в том, что украинская власть, руководящая, партийная украинская демократия разошлась со своими массами, что она была социально непоследовательной, нерешительной, невыразительной и не социалистичной»[458].

Много активных участников событий, известных, признанных ученых усматривают главную причину фактического провала украинского военного строительства в некомпетентности ключевых фигур тогдашнего украинского движения. Так, в частности, считают Д. И. Дорошенко и П. А. Христюк. «Нет сомнения, – пишет последний, – что если бы у власти стояли более энергичные, более живые и чувствительные, и более способные к творческой революционно-государственной работе политические деятели, можно было бы сделать гораздо больше, чем было сделано в то время. Особенно бросалась в глаза безрезультативность работы таких важных в то время ведомств, как внутренние и войсковые дела. В результате больших воздействий украинской демократии, с целью украинизации войска, Генеральный секретариат войсковых дел под руководством социал-демократов Петлюры и Порша сумел сделать только одно: превратить это великое дело в трагикомический фарс, с шумными парадами, разноцветными шпиками на казацких шапках и «собственными франтами» без собственного войска. Вместо серьезной, умной, упорной работы по организации украинской подлинно демократической крестьянско-рабочей армии, которая чувствовала бы свое отличие от старой армии и знала бы свое назначение, происходила скорее бутафорская украинизация армии. Поэтому, когда дело дошло до того, чтобы пустить в дело украинскую армию, то ее не было»[459].

Еще с большей категоричностью эта мысль отстаивается в публикациях П. Мирчука[460], который особенно укоряет В. К. Винниченко и М. В. Порша (последний во второй половине декабря заменил на посту генерального секретаря войсковых дел С. В. Петлюру) за то, что по инициативе украинских социал-демократов Центральная Рада издала 3 января 1918 г. закон о демобилизации армии и создании вместо регулярных сил «народной милиции».

Вряд ли стоит так односторонне оценивать эти решения, поскольку главной их целью было не разложение, роспуск боеспособных частей (их уже не существовало, считавшиеся же таковыми, чрезвычайно быстро деградировали), а попытка с помощью политического маневрирования завоевать симпатии украинских воинов, привлечь их на добровольной основе к вооруженной борьбе.

Есть в историографии и мнения, отрицающие приведенные подходы. Так, О. Брик считает безосновательными утверждения, согласно которым ограниченность сил армии УНР обуславливалась пацифистскими взглядами социалистов (В. К. Винниченко), или общей мягкостью и нерешительностью большинства членов правительства, опасавшихся проведения принудительной мобилизации. По его мнению, «огромное большинство украинского народа (а это национально бессознательное крестьянство) было против возобновления украинской государственности»[461].

Очевидно, отвергать ни одно из приведенных объяснений-рассуждений не стоит, поскольку в каждом из них есть доля истины, а в сумме они способны дать более или менее полный ответ на поднятый вопрос. Разве что можно отметить в дополнение следующее.

В течение ноября – декабря 1917 г. по многим причинам (ориентация на мирный путь развития революционных процессов, безосновательные расчеты на то, что Центральную Раду можно переизбрать «законным» путем на съезде Советов, отсутствие крупных вооруженных сил, оборонительная тактика против вооруженных выступлений гайдамаков, попытки СНК уладить конфликт с Радой через мирные переговоры и т. п.) большевики, революционные силы практически не совершали активных вооруженных акций против украинизированных частей. И это, в конечном счете, объективно своим следствием имело то, что в лице красногвардейцев, революционных солдат рядовые участники военных формирований Центральной Рады не видели заклятых врагов, которые осуществляли агрессию против Украины. Если справедливым является суждение социологов о том, что как политические силы, так и массы преимущественно консолидируются не по принципу «за», а по принципу «против», то его яркой исторической иллюстрацией могут быть рассматриваемые события. Как бы то ни было, сам собой напрашивается вывод, что Центральная Рада, выбирая линию поведения в конце 1917 г. – начале 1918 г., несомненно, рассчитывала на широкую поддержку масс, на значительный воинский потенциал, который мог быть в ее распоряжении. Однако этот потенциал чрезвычайно быстро растаял, и уже в январе 1918 г. Центральная Рада оказалась неспособной к сколько-нибудь серьезному сопротивлению даже очень ограниченным силам советских войск.

В экстремальных условиях стремительной утраты позиций Центральная Рада лихорадочно искала выход в изменении государственного статуса Украины. Выход усматривался в объявлении самостоятельности Украины. Тогда можно было бы, по крайней мере – на официально-документационном уровне, – считать Украину «отрезанной» от России и квалифицировать борьбу за власть Советов как внешнее вмешательство во внутренние дела УНР[462]. Не меньшую роль играл и иной фактор: дипломаты Германии и Австро-Венгрии на переговорах в Брест-Литовске, куда прибыла делегация Центральной Рады, недвусмысленно заявляли, что готовы иметь дело с УНР, если она откажется от статуса федеративной части России.

Синтетическим отражением позиции подавляющего большинства лидеров Украинской революции, очевидно, может быть формула, предложенная М. С. Грушевским: учтя оценку всех вышеизложенных факторов, следовало окончательно порвать с позициями Третьего Универсала, надо было «решительно отсечь всякие двусмысленности и неясности и отложив федерирование до того времени, когда будет ясно, когда и с кем федерироваться, сейчас встать твердо на принцип полной самостоятельности Украинской республики»[463].

Заключительную фазу процесса изменения курса, по крайней мере, его идеологического осмысления М. С. Грушевский отобразил так: «Среди бесконечных фракционных и партийных совещаний, которые в тревожной атмосфере осажденного Киева, в смертельном страхе за будущее украинской государственности денно и нощно шли в помещении Центр. Рады всю первую половину января э. г., в конце концов большинство Ц. Р. высказалось за политику решительную, против тактики уступок большевизму и соглашения с ним.

В день 9 января, предназначенный для украинского учредительного собрания, решено было универсалом Ц. Рады провозгласить Украинскую Республику государством самостоятельным и независимым, чтобы иметь полностью свободные руки в улаживании своих международных и внутренних дел, чтобы выбить почву для любых вмешательств во внутренние процессы в Украине как в одной, мол, из частей будущей российской федерации, и поставить борьбу с Советами народных комиссаров, большевицкими бандами на настоящую почву – войны Великороссии на уничтожение Украины и восстание против украинского государства, а не политической борьбы, за лозунгом которой прятались всякие нейтралисты.

Это имело действительно большое не только принципиальное, но и чисто практическое значение. В принципе украинские фракции и партии признавали дальнейшую федерацию наиболее полезной формой государственной жизни в будущем. Но в данный момент, когда всякие неблагосклонные или просто враждебные украинству элементы и силы, всякие защитники единства и неделимости Российского государства,