– У тебя уже столько же детей, сколько у нас, – сказал отец.

– Законы поменялись, – напомнил Боб. – К тому же мы на самом деле не планировали иметь всех сразу.

– Порой мне кажется, – сказала мать Петре, – что ты все еще в Боевой школе. Постоянно приходится напоминать себе: нет, она вернулась домой, она вышла замуж, у нее дети. Наконец-то мы можем увидеть детей! Но какие же они маленькие!

– У них генетическое заболевание, – объяснил Боб.

– Конечно, мы знаем, – кивнул отец. – Но все равно удивительно. И притом вполне… сформировавшиеся.

– Которые совсем маленькие – пошли в отца, – криво усмехнулась Петра.

– А который нормальный – в мать, – сказал Боб. – Спасибо, что позволили нам воспользоваться вашей квартирой для сегодняшней неофициальной встречи.

– Здесь не вполне безопасно, – заметил отец.

– Встреча неофициальная и не секретная. Мы рассчитываем на сообщения турецких и азербайджанских наблюдателей.

– Вы уверены, что вас не попытаются убить? – спросил Стефан.

– Если честно, Стефан, тебе еще в детстве промыли мозги, – сказал Боб. – Когда прозвучит ключевое слово, сработает закладка и ты убьешь всех присутствующих на встрече.

– Нет, я лучше пойду в кино, – возразил Стефан.

– Страшные вещи ты говоришь, – заметила Петра. – Даже в шутку.

– Алай – не Ахилл, – сказал Боб Стефану. – Мы друзья, и он не позволит мусульманским агентам нас убить.

– Вы друзья вашего врага? – недоверчиво спросил Стефан.

– На войне такое случается, – объяснил отец.

– Пока никакой войны нет, – напомнила мать.

Поняв намек, они перестали обсуждать текущие проблемы, предавшись воспоминаниям. Впрочем, Петре, попавшей в Боевую школу в слишком юном возрасте, вспоминать особо было не о чем. Ей, скорее, казалось, будто ее инструктируют насчет ее новой личности перед некоей тайной миссией, рассказывая о том, что она должна была помнить из детства – если бы таковое у нее имелось.

А потом появились премьер-министр, президент и министр иностранных дел. Мать унесла малышей к себе в спальню, а Стефан забрал Давида с собой в кино. Отцу, как заместителю министра иностранных дел, позволили остаться, хотя и не давали слова.

Разговор оказался непростым, но дружеским. Министр иностранных дел объяснил, с какой радостью Армения готова вступить в СНЗ, затем президент повторил то же самое, а за ним начал повторять премьер-министр.

Боб поднял руку:

– Давайте не будем скрывать правду. Армения не имеет выхода к морю, и вас практически полностью окружают турки и азербайджанцы. Поскольку Грузия в настоящее время отказывается вступать в СНЗ, вас беспокоит, что мы не сможем даже вас снабжать, не говоря уже о том, чтобы защитить от неизбежного нападения.

Все облегченно вздохнули. Стало ясно: Боб все понял.

– Вы просто хотите, чтобы вас оставили в покое, – сказал он.

Все кивнули.

– Но правда такова: если мы не победим халифа Алая и не разрушим странный и внезапный союз мусульманских наций, халиф Алай в конце концов завоюет все окружающие его народы. Не потому, что хочет этого сам, но потому, что не сможет долго оставаться халифом, не ведя агрессивную захватническую политику. Он говорит, что в его намерения это не входит, но по-другому кончиться не может, ибо у него нет выбора.

Услышанное никому не понравилось, но они продолжали слушать.

– Армении рано или поздно придется сражаться с халифом Алаем. Вопрос в том, случится ли это сейчас, пока я еще возглавляю готовые вас защитить войска СНЗ, или позже, когда вы останетесь наедине с превосходящими силами противника.

– В любом случае Армения вынуждена будет заплатить свою цену, – мрачно проговорил президент.

– Война непредсказуема, – сказал Боб. – И цена слишком высока. Но не по нашей вине Армения оказалась там, где она находится, – в окружении мусульман.

– На то воля Божья, – ответил президент. – Так что мы особо не жалуемся.

– Почему бы Израилю не сыграть роль провокатора? – спросил премьер-министр. – В военном отношении они намного сильнее нас.

– Как раз напротив, – возразил Боб. – Их географическое положение безнадежно и всегда было таковым. К тому же они настолько интегрировались с окружающими их мусульманскими нациями, что, если сейчас вступят в СНЗ, мусульмане решат, что их окончательно предали. Гнев их будет ужасен, и мы не сумеем защитить Израиль. Что касается вас… хватит того, что на протяжении веков мусульмане вырезали больше армян, чем когда-либо евреев. Они вас ненавидят, считая отвратительной язвой на своей земле, хотя вы жили здесь задолго до прихода турок из Центральной Азии. Но кроме ненависти они испытывают и чувство вины. Да, ваше вступление в СНЗ их разозлит, но они не почувствуют себя преданными.

– Подобные нюансы выше моего понимания, – скептически заметил президент.

– Именно благодаря им война может стать совершенно другой. Для Армении жизненно важно вынудить Алая действовать еще до того, как он будет готов. Сейчас его союз с Индией – чистая формальность, а не свершившийся факт. Это брак, а не семья.

– Вам незачем цитировать мне Линкольна.

Петра внутренне содрогнулась. Цитата «брак, а не семья» вовсе не принадлежала Линкольну, а была позаимствована из одной из ее собственных статей Мартелла. Линкольна и Мартелла начинали путать – дурной знак. Но естественно, лучше было не поправлять говорившего, чтобы не выдать чересчур хорошего знакомства с этими трудами.

– Мы остаемся при том же мнении, что и несколько недель назад, – сказал президент. – Вы слишком много требуете от Армении.

– Согласен, – кивнул Боб, – но прошу учесть, что мы всего лишь просим. Когда мусульмане наконец решат, что Армения не должна существовать, они никого спрашивать не станут.

Президент потер пальцами лоб. Петра называла подобный жест «стимуляцией мозга».

– Как нам в такой ситуации провести референдум? – спросил он.

– Именно референдум нам и нужен.

– Зачем? Какой в том смысл в военном отношении, кроме как усилить ваши войска и отвлечь относительно небольшую часть армии халифа?

– Я знаю Алая, – ответил Боб. – Он не станет нападать на Армению. Вести серьезную кампанию в такой местности – настоящий кошмар. Вы не представляете серьезной угрозы. Нападение на Армению не имеет никакого смысла.

– Значит, на нас не нападут?

– Обязательно нападут.

– Как-то вы слишком замысловато изъясняетесь, – заметил премьер-министр.

– Мой муж изъясняется вовсе не замысловато, – улыбнулась Петра. – Все настолько очевидно, что вы просто не можете в это поверить. Алай не станет нападать, но нападут мусульмане. И ему придется действовать. Если он откажется атаковать, но атакуют другие мусульмане, руководство джихадом перейдет от него к кому-то еще. Независимо от того, сумеет ли он подавить тех, кто откажется ему подчиняться, мусульманский мир расколется и двум лидерам придется соперничать друг с другом.