— Сама в шоке. Даже не спрашивай.

Разговор действительно уходит в другое русло. Радмир вспоминает своё детство. Оказывается, он шесть раз был в лагере, почти каждый год после третьего класса. Истории о той жизни меня забавляют. Я с улыбкой на лице слушаю, как небольшая компания мальчишек обмазывала зубной пастой ребят в отряде, а наутро все проказники были наказаны и отправлены в столовую на дежурство.

Официант наконец-то приносит кофе и мороженое в стеклянной креманке. Два шарика пломбира украшены дольками персика и целой малиной, сверху щедро посыпаны шоколадом.

— Мороженое? Кто-то говорил, что зовёт меня на чашечку кофе, а тут… — хмурюсь, но недолго, потому что мороженое выглядит аппетитно и в такую жару — то, что нужно.

— Ничего такого. Ты не подумай, — подмигивает Рад, подвигая ко мне креманку, — это всего лишь мороженое, Наташ. Не свидание.

Угу. Всего лишь: кофе, мороженое и не свидание. Я так и поняла.

На вкус мороженое действительно восхитительное, а возможно всё дело в том, что я его не ела, уже не помню сколько лет. Едва не мурлычу от удовольствия, как кошка, объевшаяся сметаны.

Рад следит за каждым моим движением. И мне трудно назвать то, что происходит сейчас.

— Попробуй. Очень вкусно, — зачерпнув ложкой мороженое, предлагаю Радмиру, но он только улыбается и качает головой.

— Ладно. Только одну ложку.

Его рука нежно обхватывает мою кисть и тянет на себя. С замиранием сердца наблюдаю, как его губы касаются пломбира, как кончик язык дотрагивается до ложки.

— Ты испачкался, — улыбаюсь и, схватив со стола бумажную салфетку, протягиваю Радмиру, а он снова проделывает этот фокус, что и несколько секунд назад: обхватывает мою кисть и тянет к своему лицу, чтобы я собственноручно вытерла след от мороженого.

Момент становится неловким. И это уже точно переходит рамки "не свидания".

Отдёрнув руку, смотрю на экран мобильника. В кафе мы уже целых полчаса, а я и не заметила.

— Извини, мне пора, — тянусь к сумочке, чтобы достать кошелёк, но Радмир меня опережает и сам рассчитывается за наш заказ. — Ты же говорил, это не свидание, значит, нечестно, если я не оплачу хотя бы половину заказа.

— Наташ, я к такому не привык. В моём присутствии ты за себя никогда платить не будешь, — ещё одна двусмысленная фраза бьёт меня будто электрическим током.

Может, зря всё это? Ну, в смысле, кофе и мороженое. Куда было проще, когда он жил где-то там, за пределами моей досягаемости.

Глава 25

— Красивые фотки, правда? — спрашивает Татьяна, стоя у меня за спиной и заглядывая через плечо.

— Правда, Тань. Просто супер. Ты здесь такая милая.

— Спасибо, моя хорошая. Мне и самой нравится.

— До сих пор не могу поверить, как ты уговорила Макарова на эту фотосессию. Признавайся. Приковала наручниками к батарее и угрожала не кормить, пока не согласится?

— Ой, да ладно тебе. Нормально всё было. Между прочим, фотосессия беременности — это идея Артёма, а не моя. Это же его первенец, он так долго его ждал, — опустившись на стул, подруга мечтательно подпирает рукой подбородок.

— Ага, сорок лет и первенец. Тебя, что ли, ждал?

— А кто его знает, может, и меня. А может, всего его бабы были какими-то не такими.

Я лишь улыбаюсь на эту фразу, вспоминая строчку из песни: “Все бабы как бабы, а моя богиня”. Это точно про Танюху. Она необычная, сколько лет её знаю. Смелая, решительная, всегда берёт быка за рога. Рядом с такой подругой можно ничего не бояться, это её все боятся на самом деле. Даже Островский называл Танюху “ведьмой в погонах”, в шутку, конечно же, но всё-таки.

— Да, кстати, — подпрыгнув со стула с грацией раненой лани, Таня уходит в коридор, но вскоре возвращается с небольшим конвертом, как для писем. — Это тебе.

— Что это? — вздёргиваю бровью, но конверт всё равно беру.

— Сюрприз. Открой и узнаешь.

— Тань, ты же знаешь, я не люблю сюрпризы.

— Угу, но этот тебе точно понравится.

Вскрыв конверт, рассматриваю небольшой сертификат, напечатанный на плотной глянцевой бумаге, покрытый ламинацией.

— Фотосессия? Серьёзно?

— А что тебя так удивляет? — ухмыляется Татьяна. — Ты когда в последний раз фоткалась у профессионалов в фотостудии, подруга? Не берём в счёт вторую фотографию в паспорте, которая вклеивается по достижению двадцати пяти лет.

— Не помню.

— Вот именно, не помнишь. Потому что это было хрен знает когда. А жизнь она же одна и ценить нужно каждый прожитый день. И момент ловить тоже нужно, пока ты ещё молодая и красивая.

— Скажешь ещё… Молодая и красивая, — смеюсь.

— Зря ты так, — фыркает Татьяна, — мужики всю жизнь возле тебя вьются, как венок.

— Ты хотела сказать, как сорняк. Но я же не огородница, полоть траву не собираюсь.

— Да, дамочка. Самооценка у тебя, — указывает рукой на плинтус, — вон где. И это всё бывший муж виноват, — на этом моменте я напрягаюсь, и Таня быстро добавляет: — Островский который. Он тебя ни в грош не ставил, гад такой.

— Давай не будем о нём, ладно? О покойниках сама знаешь, либо хорошо, либо никак. А то, что вы любили друг друга, так это все помнят.

— Угу, любили. Где-то очень глубоко в душе, — соглашается подруга и ненадолго переключает своё внимание на вазочку с конфетами, которую я быстро отбираю. — Ну отдай, а. Что за человек такой?!

— Ты слопала уже десять конфет. Хватит, а то будет плющить. Давай лучше яблочко порежу.

— Не хочу яблочко, — обиженно надувает губы, как малое дитя. — Лучше мне скажи за фотосессию. Я тебе совсем не угодила, да?

— Что ты, Тань? — поднявшись со стула, подхожу к подруге, чтобы обнять её со спины за плечи и чмокнуть в щеку. — Огромное тебе спасибо. Я очень благодарна. Сюрприз удался. Да и ты права, знаешь. Фоток хороших у меня нет, а так будет хоть что на памятник поместить.

— Дурочка! Скажешь же такое. Памятник, — громко возмущается. — Тебе ещё жить и жить. И замуж выходить, и детей рожать… Ой, прости, Нат. Я не хотела.

— Да всё нормально.

— Точно нормально? — переспрашивает Таня, примечая смену в моём настроении. Тема детей для меня очень скользкая по понятным на то причинам.

Из коридора доносится телефонный звонок и Таня ненадолго уходит. Возвратившись в кухню, виновато пожимает плечами.

— Карета подана. Извини, крошка, я поеду. Тёмыч уже у тебя под подъездом.

— Подняться не хочет? Я его варениками с клубникой угощу, — игриво улыбаюсь.

— Облезет. У него пузо больше, чем у меня. Куда ещё вареники?

— Да ладно тебе, ты