— Что с тобой случилось сегодня? — бормочу, перебирая влажные волосы мужа, когда спустя некоторое время мы уже лежим, переплетясь телами, в той самой ванной. — Мне показалось, ты чувствовал какую-то боль, когда пришел ко мне. И взвинчен чем-то. Поделишься, что с тобой?

Глаза рассеянно скользят по выложенным изысканными фресками стенам, следуя за причудливыми узорами уходящими на сводчатый потолок.

После секса я так и стекла обратно в воду по бортику каменной чаши. Только и хватило сил, что обернуться в мужских руках и прислониться спиной к теплому камню. А муж, недолго думая, улегся у меня между ног, пристроив голову на моей груди, дразня кожу ласковыми поглаживаниями и играясь с чувствительными сосками.

После того, как он же нагнул и поимел меня, как ему хотелось, эта наша поза кажется особенно непривычной. Но отчего-то невыразимо приятной... Доверительной. Словно огромный и опасный хищник нежности и заботы выпрашивает. И моих прикосновений. А я и рада угодить. Совсем уже потекла.

— Перенапрягся немного. Благодаря тебе уже почти прошло, — жмурясь, Шад подставляется под незамысловатую ласку моих пальцев. Вот точно, как огромный кот.

И, кажется, от моих действий ему становится еще лучше. Хм.

— Голова, значит? — озвучиваю очевидный на мой взгляд вывод и, не дожидаясь ответа, принимаюсь эту самую голову массажировать. Хочется сделать ему приятно и хорошо.

— М-гм-м-м, голова, да, — с блаженством мычит благоверный, поворачиваясь и окончательно зарываясь лицом мне в грудь.

Ясненько. Ну раз голова... С искренним желанием унять его боль, я берусь за дело уже основательно. И уверенно разминаю напряженный затылок и шею под аккомпанемент мужских стонов и вздохов.

— Ты чудо, знаешь это? — бормочет довольно через несколько минут. И в этот момент дает о себе знать мой не завтракавший желудок. — Голодное чудо. Пойдем, Мишель. Там уже наверняка Марали завтрак тебе принесла.

С этими словами он выпрямляется и даже начинает подниматься.

— Только мне? Ты уже завтракал? — вскидываю удивленно брови.

— Перекусил утром. Сейчас составить тебе компанию времени нет, к сожалению. Извини, малыш, — Шад склоняется, чтобы наградить меня коротким поцелуем.

Ага. То есть прийти и разложить меня в очередной раз у него время нашлось, а позавтракать со мной — нет? Чудно.

— Ты так и не ответил, что случилось? Почему у тебя голова болела? — спрашиваю, чувствуя, как начинает скрести внутри раздражение. И, ухватившись за края ванны, поднимаюсь из воды.

— Ничего страшного, Мышка. Всего лишь досадная неприятность во время допроса, — морщится Шад, всем своим видом показывая, что не желает дальше на эту тему говорить. — Не беспокойся об этом. Ты в безопасности, это все, что тебе нужно знать.

Что? Вот так, значит? Знай свое место, жена. Сиди взаперти и делай вид, что довольна.

Признаться, после того, как в моем присутствии он столько раз обсуждал с мужчинами детали расследования, я начала думать, что мне доверяют. Поверила, что меня считают равной.

Наивно. Что уж там.

Обсуждал, наверное, потому, что просто не видел причин скрывать что-либо от той, чьи мысли для него открытая книга. А не потому, что считает нужным делиться со мной и держать меня в курсе событий.

И пускать в свою душу меня явно не собираются, хотя в мою ломятся без спросу.

Если разобраться, из личного я до сих пор знаю о муже только то, что сама успела выведать, и то, что стало мне известно в силу обстоятельств. Стоит нам остаться наедине и мне выдают выверенную порцию информации и сразу же затыкают рот поцелуями. И отвлекают от любых дальнейших разговоров сексом.

Ну-у-у-у, сама виновата, наверное. Раз не могу не хотеть его. Раз уж позволяю...

Поздно рыпаться. Но все равно обидно и больно.

— Тебе нужен был секс со мной в лечебных целях? Ты поэтому пришел? — поднимаю на мужа взгляд.

Ответ вижу в потемневших глазах. Значит, да.

И что это он так напряженно застыл? Мысли мои не нравятся?

Так я мысли свои не контролирую. Вслух же мозг не выношу. Не считаю себя в праве. Я ведь и женой ему стала нечаянно.

— Мишель... — качает головой. — Не накручивай себя.

— Ты думаешь, это так просто? Кнопочку нажал. И жена перестала себя накручивать. О-о-о, и стала еще удобней. Можно запереть на какое угодно время — потерпит. Ничего не говорить — поймет. И пользовать, когда угодно. Все равно ведь не откажет — криво усмехаюсь, выбираясь из ванны.

Хватаю огромное пушистое полотенце, оставленное для меня Марали, и принимаюсь озлобленно вытираться. Шад все это время молчит, хмуро наблюдая за мной. И, тяжело вздохнув, тоже выбирается из воды.

— Ладно. Не парься, — роняю горько, откладывая полотенце и снимая с вешалки шелковый женский халат. Заворачиваюсь в него, пряча свое тело от мужского взгляда. Впервые после близости с ним чувствую себя опустошенной и разбитой душевно.

— Можешь ничего не объяснять. Понимаю, что не обязан. Не буду больше занимать твое драгоценное время своими несвоевременными вопросами. Иди, занимайся своими делами. Верши правосудие, правь страной и так далее. Я никуда не денусь. Мне ведь некуда. Вечером позу какую принять? Раком стать? Или миссионерская сойдет?

Слышу скрежет зубов. Движение в мою сторону. И уворачиваюсь от протянутых рук, резко отскакивая.

Смотреть на Шада сейчас выше моих сил. Хватит и того, что я чувствую, как штормовым волнами бушуют вокруг его эмоции. Злость, досада, сожаление, вина, снова злость... И еще очень много всего, чему и определения нет.

Или это мои? Нет, мои другие. Те, что рвут сердце острыми когтями.

Пусть.

Я просто ухожу. Убегаю даже. Оставляя мужа наедине с его драгоценными секретами. Ломиться туда, куда не пускают, я попросту не умею. Как и винить Шада за замкнутость и скрытность. Сама такая.

Мне просто больно. Вот не надо укореняться. Привязываться не надо. И ждать душевной близости тоже не надо. Так спокойней. Я ведь не умею это делать наполовину. Врастаю душой и телом.

Надеюсь, что еще не вросла.

Наивно, знаю.

Почти добежав до спальни, я начинаю верить, что Шад не пойдет за мной. Уберется по своим мегаважным делам и оставит в покое. Но буквально на пороге меня за талию перехватывает жесткая рука, дергая назад и впечатывая спиной в каменное тело.

— Далеко собралась? — рычит на ухо муж. Злой, как сто чертей.

— Отпусти! — рявкаю в ярости, извиваясь в его стальной хватке.

Пытаясь заглушить в себе неожиданное и такое бредовое чувство облегчения.

— Нет уж, Мышка моя саблезубая. Ты права, все то, что ты там себе сейчас надумала, мне совершенно не понравилось. И я собираюсь все эти глупости из твоей головы убрать, пока не укоренились.