– И что ты сделал?

Теперь Ангус смотрел на нее, оценивая, насколько ей можно доверять.

– Я следил за ним некоторое время. – Софи замерла в ожидании. – А как-то ночью, когда он, пьяный, выйдя из паба, возвращался домой, я встретил его в темном переулке. – Ангус опустил глаза. – Я прочистил его гнилые мозги.

Услышав такой рассказ еще неделю назад, Софи возмутилась бы.

– Он остался жив?

Ангус утвердительно кивнул головой.

– Синяки, ссадины, несколько сломанных ребер, небольшое внутреннее кровотечение.

– Это помогло?

– С тех пор его имя не появлялось в наших сводках. Ангус пожал плечами.

– Не уверен, что на самом деле такие люди могут измениться, но мне приятно думать, что и он получил свою горькую пилюлю.

Софи снова посмотрела в окно. В истории, рассказанной Ангусом, была мораль: каждый поступает так, как считает нужным. Не было никакой необходимости объяснять Ангусу, что она обо всем этом думает. К тому же так было безопаснее: если Ангус согласился изображать работника Управления здравоохранения или когда-то избил под покровом ночи преступника, изнасиловавшего ребенка, – это еще не означало, что он согласится участвовать в том, что задумала Софи.

– Пора! – Софи наклонилась, чтобы взять красную медицинскую сумку, как вдруг услышала какой-то шум и замерла.

– В чем дело?

– Ты слышишь?

Ангус наморщил лоб.

– Я ничего не… – Тут он резко замолчал и стал прислушиваться. Звук был негромким, но отчетливым.

– Кажется, плачет ребенок, – выдохнула Софи. Она подошла к ближайшей деревянной двери и приложила ухо. Ангус направился к другой двери. Софи отчетливо услышала плач ребенка у двери третьей квартиры.

– Это здесь.

Ангус тоже приложил ухо к двери, пока Софи осматривала лестничную площадку. Затем они вдвоем принялись стучать во все двери, но никто им не ответил. Ни на одной двери не было глазка. Плач ребенка стал громче.

– Я не слышу ничего, кроме плача, – прошептал Ангус. – Похоже, в квартире никого больше нет.

– Или там, внутри, не хотят выдать свое присутствие.

И то и другое не утешало. Взявшись за ручку, Софи попыталась открыть дверь, но та не поддавалась – была заперта.

Ангус прошел в конец коридора и выглянул в окно.

– Тут есть одно окно. Можно попытаться дотянуться до него.

– Это же шестой этаж!

Костяшками пальцев Софи постучала по деревянной двери. Ей приходилось выбивать хлипкие двери, когда это требовалось для спасения пациента. Эта же дверь выглядела прочной.

Из квартиры доносился надрывный плач ребенка.

– Может, вдвоем мы справимся с этой дверью? – спросила Софи. – Если мы спасем ребенка или еще чью-нибудь жизнь, никто не вспомнит, почему мы оказались здесь.

Они взялись за руки, чтобы поддерживать равновесие друг друга. Ангус стал считать вслух, и на счет «три» они одновременно ударили ногами в дверь.

– Давай попробуем еще раз.

После второй попытки Софи отошла от двери, потирая занывшую ногу.

– Наверное, дверь закрыта сверху и снизу на шпингалеты.

Ангус нагнулся и потер щиколотку.

– Что же нам делать с этой проклятой дверью?

Детский плач становился все громче.

Въезжая во двор полицейского участка, Элла заметила у входа Эдмана Хыоза, который тут же помахал ей рукой и спустился по лестнице навстречу.

– Здравствуйте, детектив Маркони.

– Извините, но я не могу с вами сейчас говорить, – ответила она, проходя мимо него с пачкой фотографий в руке.

– Я хотел узнать, как продвигается мое дело, – объяснил Хьюз. – Хотел спросить, не удалось ли выяснить, что это был за… э-э… катализатор.

– Образцы находятся в лаборатории. – А отправляла лиона их вообще туда? Одному Богу известно. – Я сообщу вам, как только у меня будут результаты экспертизы.

– Я остался без работы. – Стоя на нижней ступеньке лестницы, он смотрел на Эллу снизу вверх. – Все мои сбережения были вложены в этот бизнес.

– Мне очень жаль, мистер Хьюз, но у меня не только ваше дело, и сейчас мне надо заняться другими важными делами.

Дверь полицейского участка захлопнулась, и она быстро пошла по коридору. Поворачивая за угол, она все же оглянулась и увидела, что Хьюз до сих пор стоит на крыльце с видом побитой собаки. Элле захотелось закричать: «Послушайте, я разыскиваю ребенка! Что может быть важнее?» – но она сдержалась и молча двинулась дальше.

По пути ей попался на глаза детектив Холбек, стоявт прислонясь к стене. Он посмотрел на часы.

– Работаем во внеурочное время? – Элла не остан вилась. – Кажется, нам надо поговорить?

– Знаю.

Холбек указал жестом на дверь.

– Этот разговор должен быть под первым номером в списке ваших дел.

Они вошли в офис. Холбек оперся на стол, сложив на груди руки, а Дрейпер, тихоня-карьеристка, открыла блокнот. Элла положила конверт с фотографиями на стол и замерла в ожидании.

– У нас появились интересные сведения по делу Роса, – начал Холбек.

– Какие именно?

– Мы не обнаружили отпечатков ваших пальцев ни на капельнице, ни на емкости с раствором.

– Я была в перчатках.

– Это мы знаем, – буркнул Холбек. – Дэннис нам говорил об этом.

– Когда это вы успели поговорить с Дэннисом?

Холбек проигнорировал вопрос.

– Мы не обнаружили и никаких других отпечатков пальцев.

– Медсестра тоже была в перчатках. Я уже говорила вам об этом.

– Это мы знаем.

Холбек улыбнулся Элле. Она ответила ему тем же.

– Не могли бы мы перейти к сути дела?

– Предварительные тесты показали, что на капельнице остались следы лигнокаина и инсулина. Кто бы это ни был, он знал, что нужно делать и что будет с Росом после этого, – продолжал Холбек. – Мы говорили с персоналом, обслуживавшим палату Роса: никто не видел никакой подозрительной медсестры. Мы проверили все записи видеонаблюдения в госпитале и не обнаружили женщину, внешность которой подпадала бы под предоставленное вами описание.

– Она могла переодеться и снять парик где-нибудь в туалете, – предположила Элла.

– Она была в парике?

– Не знаю, я только высказываю свои предположения.

Холбек обратился к Дрейпер:

– Могла быть в парике. Запишите, – и снова посмотрел на Эллу. – Вся проблема в том, что никто не видел эту женщину. Кроме Роса, конечно. Но он мертв и ничем не может быть нам полезен.