Я медленно, но верно катилась в пропасть, я была на грани увольнения и смертельной ссоры со всеми моими подружками. Главный редактор Юлиан Афанасьевич больше не видел во мне сексуальный объект, проходя мимо меня, он презрительно фыркал и красноречиво косился на мои кеды, с которых отваливались комья грязи. Редакционные девицы, которые в былые времена были счастливы составить мне компанию в кафе во время обеденного перерыва, теперь опасливо держались от меня подальше – не знаю уж почему. Наверное, их отталкивала моя внезапная неряшливость, мой дикий взгляд и исхудавшее, сероватое от хронического недосыпа лицо.

Татьяна сначала звонила мне каждый день, приглашала в гости или пробежаться вместе с нею по магазинам. Я придумывала всевозможные предлоги, только чтобы не видеть ее – щебечущую, счастливую и ожидающую от меня точно такого же поросячьего восторга по поводу ее состоявшегося счастья. И вот теперь она звонила все реже и реже – ей было простительно, потому что она с головой погрузилась в свое тряпочно-обувное, пахнущее дорогими духами глянцевое счастье.

Изредка звонила Альбина. Ее сообщения были однообразными: вот она отыграла концерт в Волгограде, а вот два больших концерта в Астрахани и концерт в Орле. Ее номер имеет успех, ее заставили сделать мелирование и сменить концертный костюм. Теперь она выступает в амплуа женщины-кошки. У нее роман с одним из участников «Конвейера» – долговязым юнцом, читающим рэп. И досаждающая взаимная неприязнь с гримершей, которая неизвестно за что ее невзлюбила и каждый раз так и норовит Але напакостить. А в Твери она пошла в солярий и сгорела. А в Ярославле ей в туфли кто-то подсыпал песка, и она в кровь стерла ноги.

Генка тоже звонил. Вот уж с кем мне вообще не хотелось разговаривать – его беспочвенный оптимизм был хорош только в те дни, когда у меня у самой все было хорошо.

Ничего удивительного, что, когда в одно прекрасное утро на глаза мне попалась рекламка той самой клиники, где всего лишь полгода назад я увеличивала губы, я решила, что это дает о себе знать очередной судьбоносный знак.

Я позвонила в клинику и записалась на прием.

– Девушка, вообще-то мне хотелось бы покончить с этим как можно скорее, – сказала я по телефону приветливой администраторше.

– Скрываетесь от милиции? – жизнерадостно пошутила она. – Нет проблем!

– Скорее уж от себя самой, – вздохнула я.

Аля делает карьеру. Каждый вечер она прилежно выходит на сцену, чтобы под фонограмму исполнить свой один-единственный хит, тем самым заслужив порцию зрительского восхищения и скупую продюсерскую похвалу. Ей есть на что надеяться и над чем работать. Ее будущее больше не кажется расплывшейся акварелью, с каждым днем оно приобретает все более четкие очертания. По возвращении в Москву Альбине снимут клип и будут крутить по радио и на музыкальных каналах. Ее пригласят в десяток ток-шоу, ее, возможно, снимут в рекламе чего-нибудь навязчиво-молодежного, например какой-нибудь газировки. Она выпустит сначала сингл, потом полноценный альбом. У нее появится собственный интернет-сайт и собственный фан-клуб. Ее будут узнавать на улице, ей будут делать скидки в модных магазинах и приглашать на светские рауты. Журналисты будут передавать из рук в руки номер ее домашнего телефона, и в итоге Алька его вынужденно сменит. Она заработает много денег, получит национальную музыкальную премию и выступит в Кремле.

То есть, наверняка никто не может гарантировать ей всего вышеописанного, но по крайней мере шансы у нее есть.

У Тани есть деньги. Ей тоже есть чем заняться, на что убить время и в какую сторону совершенствоваться. Каждое утро она будет вызывать на дом косметичку для массажа лица, тренера по фитнесу и стилиста. Она будет завтракать в ближайшей кофейне свежевыжатым яблочным соком и блинчиками с икрой. А потом отправится слоняться по магазинам. Она наймет шофера, который будет возить за ней пакеты с обновками на «Мерседесе» представительского класса. Она будет ходить на показы мод, но не для того, чтобы уныло ознакомиться со свежими тенденциями сезона, а потом попытаться разыскать в магазинах для миддл-класс их уцененные копии. А для того, чтобы бездумно покупать понравившиеся вещи прямо с подиума. Ее жизнь превратится в нескончаемый карнавальный шопинг, она станет гением искусства потребления и получит Нобелевскую премию за вклад в мировой взаимообмен товарами различного назначения.

А что есть у меня самой, кроме, разумеется, собственной же унылой физиономии, разыгравшегося на нервной почве неумеренного аппетита, авитаминоза и вязкой депрессии? Что я могу сделать, чтобы хоть как-то улучшить свою жизнь, – с работы уволиться, что ли? Ну да, сделать это совсем не сложно. Берешь чистый лист бумаги, пишешь от руки заявление и с кривой ухмылкой кладешь его на начальственный стол. Думаю, что мой бывший поклонник Юлиан Афанасьевич не будет против такого расклада, потому что в последнее время все редакционные старожилы относятся ко мне с некоторой опаской. Еще бы, ведь я даже голову по утрам не мою – что с такой особы возьмешь?

Допустим, я уволюсь из журнала, ну а дальше, дальше-то что? Оставить свое резюме в хедхантинговом агентстве и ждать, что меня позовут на должность главного редактора журнала «Космополитен»? Это же просто смешно – непристроенных журналистов вокруг – пруд пруди, а моя работа все же не так уж и плоха.

Найти себе нового любовника? Это было бы не так сложно, тем более в многомиллионном мегаполисе, населенном холостыми мужчинами на любой вкус. Проблема одна – меня тошнит от одной только мысли, что я могу опять кому-то довериться. А что касается бездумного циничного секса – кажется, я уже вышла из соответствующего возраста, так что оставим эту русскую рулетку Альбине.

Так что, спрашивается, я могла сделать?

Я позвонила Альбине.

Впервые, с тех пор как она уехала в турне, звонила ей сама.

Хриплый Алькин голос свидетельствовал о том, что звонок мой вырвал ее из сладких объятий одеяла. Хотя я специально позвонила в половине пятого вечера, думала, что к этому моменту даже загульные поп-певицы успевают продрать глаза и закинуться непременной порцией кофеина.

– Ты чего? – с ходу напала она на меня. – Я же просила не звонить мне самой. У меня такой график, я только два часа назад легла!

– Ну прости, – я почувствовала себя виноватой. И в самом деле, Алька пашет, как колхозная лошадь, а я бужу ее, чтобы пристать со своими глупыми сомнениями.

– Что-то случилось?

– Почти ничего, – успокоила я ее. – Если бы я знала, что ты спишь, ни за что не позвонила бы… У меня и правда дурацкий повод.

– Ладно, прекрати расшаркиваться, выкладывай, – подобрела Альбина. – Ты кого-то нашла?

– Нет! Да я на самом деле просто спросить хотела… Аль, а что ты думаешь по поводу пластических операций?

– А что, ты решила немного освежить лицо? – ничуть не удивилась она. – И правильно, все так делают.

– Что значит «и правильно»? – немного оскорбилась я. Почему-то я была уверена, что Альбинка скажет: «Да ты сошла с ума, не вздумай делать этого со своим личиком!» – а потом начнет убеждать меня в том, какая я редкая красотка и какое богатство мне было самой природой предоставлено.