Я конечно же промолчал. А что еще я мог поделать?

– Габриэль, – сказал Принц очень тихо – так тихо, что даже потрескивание костра заглушало его голос, и мне пришлось вслушиваться, чтобы не упустить ни слова. Я инстинктивно поднял взор, чтобы следить за движением его губ. Наши взгляды встретились. В его глазах не было и намека на шутку.

– Габриэль, – молвил он, – подумай над сюжетом уже сейчас. Постарайся минимизировать потери. Потом времени может не быть.

На следующее утро мы долго шли в тишине. Я как всегда плелся чуть позади и смотрел по сторонам. Скудные лучи солнца делали мир более осязаемым, и вечернее откровение стало казаться очередным сном. Отчетливым, тяжелым сном, который видишь сразу перед пробуждением и запоминаешь во всех деталях, но все же – лишь сновидением. Мысли стали потихоньку приходить в порядок, обрывки фраз выстраиваться в законченные утверждения, аксиомы стали требовать доказательств и казались не такими уж и очевидными.

Лес дышал обещанием осени. Листья, еще зеленые, но готовые вот-вот расстаться со своим истинным цветом и отдаться красоте увядания, едва подрагивали в свежем, вибрирующем утреннем воздухе. День был таким прекрасным, что мне неотвратимо захотелось разговаривать.

– Принц! – окликнул я его, решившись наконец на очередной импровизированный допрос.

Он обернулся и с преувеличенной драматичностью закатил глаза. Я сделал вид, что не заметил. Слишком уж много неясности оставили его скудные замечания накануне.

– Принц! Я все же не понял, как ты добрался до маяка? – я нахмурился. – Ты прочел сказку, так? Но как ты понял, куда именно идти? Ты что, тот самый Бард из сказки? Ты мой брат? – осенило меня даже с некоторой надеждой.

– Сомневаюсь, – ухмыльнулся Принц. – У меня в семье никогда не было таких тугодумов. Отцы у нас точно разные, насколько я помню своего.

Мне стало совестно за такую нелепицу, и я обиженно возразил:

– Но матушку—то свою ты не помнишь.

– Она умерла, – спокойно напомнил мне Принц.

– Ты был слишком юн, чтобы знать наверняка, – упрямо настаивал я.

– Тебе виднее, – уколол Принц, и некоторое время мы опять шли молча. Внезапно он молвил, как будто продолжая неозвученную мысль:

– Но вопрос был дельным.

– Какой вопрос? – не понял я.

– О том, как я добрался до маяка, мессир тугодум. И ты задаешь его мне уже второй раз за сутки, и второй раз я не слишком виртуозно, но от того не менее успешно, ухожу от него. Или ваше величество уже позабыли, о чем мы так мило беседовали?

Надо признать, я был унижен.

– Не позабыли, – процедил я, чувствуя, как багровеют мои щеки. Я всегда очень легко смущался.

– И на этот дельный вопрос есть очень простой ответ, – отметил Принц. – Я прочитал новеллу о Вечном дозоре.

– Это я понял, – нетерпеливо согласился я. – Иначе маяк в принципе никогда бы тебе не открылся. Но вот как ты его нашел?

– Элементарно! По заметкам Сказочника я нашел долину и дождался тумана, а затем прошел сквозь него и следовал к морю. После я немного прошелся вдоль побережья, ориентируясь на городок, упомянутый в новелле. Вот и все путешествие. Не скрою, немного нервное, но не самое событийное. Долина действительно существует и даже есть на карте.

– А как же мы найдем ее сейчас, если мы сами… – я запнулся, – если мы сами не на карте?

– Будем на правильном месте и дождемся тумана, – невозмутимо сказал Принц. – Настоящего, а не дымки, к которой ты привык – в долине туманы гораздо гуще.

– А почему мы не могли дождаться тумана дома? – совсем запутался я. – Неужели до правильного места так далеко? Вспомни новеллу: там говорится, что Смотритель тратит на свое путешествие не более суток, а мы, по твоим расчетам, должны идти в пять раз дольше, и это только в один конец. Как же так?

– Не следует воспринимать книжные расстояния и сроки так буквально, – терпеливо объяснил Принц, – по сюжету мы обязаны быть в пути, но сколько он займет – дело идущих.

– Но погоди, – возмутился я, – зачем тогда эта деталь?

– Затем, что она применима к Смотрителю и только к нему. Бард и вовсе каждый раз возвращался в долину, из которой он стартовал. Я шел до маяка шесть дней, но немного рано вышел на побережье. Можно было срезать еще, взяв немного южнее. Отсюда и моя оценка.

– А как ты понял, что идешь правильно? Может быть, тогда ты заплутал и сильно отклонился от курса, а в какой-то момент тебе повезло?

– Какая дотошность! Я же сказал, что я шел по компасу к морю, – раздраженно напомнил мне Принц. – Насколько я, по-твоему, должен был заблудиться, чтобы потерять пять дней? И сейчас я веду нас в строго противоположном направлении – на северо-запад.

– А ты уверен, что направления так же работают в местах, которых нет на карте? – неожиданно для себя сформулировал я. – Отчего ты доверял компасу? И нужно ли идти строго обратно для того, чтобы вернуться туда, откуда пришел?

По ходу нашего разговора Принц ступал все медленнее, а сейчас он и вовсе остановился и склонил голову, погрузившись в размышление. Я послушно встал чуть поодаль и принялся ждать.

– Интересная мысль, – признался он. – В новелле упоминается море, и я решил, что то море и наше… Что они суть одно и то же. Однако мне не приходило в голову, что наш… фрагмент небытия может работать анизотропно. Этакий пространственный гистерезис.

Я про себя пришел в ужас от такого мудреного слова, но все равно поторопился добавить, вдохновленный своей прозорливостью:

– И скажи-ка мне еще вот что, почему мы с отцом так легко попадали в деревню? Она была вполне себе… настоящей. Помнишь, как я спросил у тебя, не тот ли ты самый запропастившийся лилийский принц? Я впервые узнал о тебе именно там, когда ненароком подслушал чей-то разговор на базаре. Народ там судачит обо всем на свете. Если в этой деревне преспокойно обитали другие люди, то почему бы нам с тобой не было проследовать в нее, а оттуда – в… остальной мир? – неуверенно закончил я.

Принц подумал немного, прежде чем ответить:

– Потому что в новелле Смотрителю уже разрешалось путешествовать до деревни. Однако из нее пути не было. Нет, один ты забрел бы в туман и вернулся бы домой. Со мной… Со мной, скорее всего, – то же самое. Текст требует именно долину – там встречаются два мира. Это слабое место новеллы. Но деревня в ней выступает как некий тупик.

– Я не верю, – отрезал я. – Так не бывает.