Глаза Николая сужаются в угрожающие щелки, но вскоре его лицо возвращается к своему обычному сварливому выражению, когда он хватает меня за плечи.

— Мне не нравится скрытность в том, чем ты занимаешься в последнее время.

— Все в порядке, — я глажу его по руке, как делала мама, когда он слишком сильно погружался в свои мысли. — Поверь мне.

Он снова щурит глаза. К счастью, я мельком увидела Майю, которая, должно быть, до смерти наскучила Киллу, учитывая его почти убийственное выражение лица.

Я машу им рукой.

Как только они оказываются в пределах досягаемости, я прыгаю на спину Киллиана и зажимаю ему голову в не слишком дружелюбном приветствии.

Он отталкивает меня локтем, а когда я снова оказываюсь на земле, ерошит мне волосы. Не хочу хвастаться, но я, наверное, его любимая Соколова, может быть, даже больше, чем Нико.

— Мы разговаривали, Мия, — Майя смотрит на меня, стучит каблуком по полу и кладет руку на бедро. Она делала так с тех пор, как мы были маленькими, и это никогда не менялось.

— О незначительных модных темах, которые могут привести к чьему-то случайному самоубийству, — говорит Киллиан.

— Это грубо, — она смотрит на него.

— Что еще более грубо, так это то, что ты снисходительно относишься к этим поверхностным темам, из-за которых выглядишь легкомысленной.

— Эй, — показываю я ему.

Майю никогда особо не волновало мнение Киллиана (или кого-либо еще) о ней. Она дива и носит это как знак чести, показывая всем средний палец.

И все же ее лицо краснеет.

— Я не легкомысленная.

— Тогда развивай в себе больше интересов, которые не ограничиваются каким-то скучным показом на парижском подиуме, — он делает паузу. — Учитывая наше кровное родство, твое явное стремление быть стереотипной безмозглой блондинкой плохо отражается на моем идеальном имидже.

Все психи — высокомерные придурки, которые думают, что мир вращается вокруг их раздутого эго.

Однако я никогда не чувствовала обиды на Киллиана. Конечно, он никогда не причинял вреда мне или моим братьям и сестрам. Даже сейчас он не проявляет к Майе злобы. Он просто пытается спровоцировать ее.

— Старайся сильнее, Килл, — она перекидывает волосы. — Раньше твое высокомерие могло соперничать с моим, но сейчас я смотрю на тебя только через зеркало заднего вида. Это плохо отразится на моем имидже Богини.

— Прекрати пускать слюни. Твое дерьмо забрызгивает мои туфли за пятьдесят тысяч.

— Скорее, твое дерьмо загрязняет воздух вокруг моего платья из специального выпуска LV.

Я встаю между ними и смотрю на Нико, чтобы он помог прекратить словесную перепалку.

Моя челюсть едва не падает на пол, когда я вижу, что он растянулся на нижней ступеньке лестницы с закрытыми глазами. Я даже не заметила его ухода.

По правде говоря, Николай никогда не был хорош в таких ситуациях. Не то чтобы он не умел разнимать драки, но если дело не касается его кулаков, то он теряет всякий интерес к ним.

К счастью, заходит Гарет, и, сразу понимая, что происходит, присоединяется ко мне, чтобы разнять двух самых нестабильно-самовлюбленных кузенов.

— Ты официально занесен в черный список моей следующей вечеринки по случаю дня рождения, — говорит Майя Киллиану.

— Скоро вернусь. Я собираюсь поплакать в подушку.

Мы с Гаретом успеваем отвести каждого из них в столовую. Потом я возвращаюсь, чтобы разбудить Николая, чтобы он присоединился к нам.

Он все еще странно смотрит на меня, и я почему-то не могу подавить страх за безопасность Брэна. Может быть, мне стоит предупредить его на всякий случай?

Проблема с Нико в том, что он кажется отстраненным и заинтересованным только в насилии, но на самом деле он может быть скрытным и его невозможно прочесть, если он этого не захочет.

Мы впятером садимся ужинать, Майя и Киллиан все еще ссорятся, как дети.

— А где Джереми? — спрашивает она, когда подается еда, и указывает вилкой на Киллиана, который занимает обычное место Джереми во главе стола. — Я определенно пришла не ради твоего лица.

— Отчаяние тебе не к лицу, — он ухмыляется. — К тому же, блондиночка, ты действительно спрашиваешь о Джереми?

— А-а о ком еще я могу спросить?

Все мы, кроме занятого едой Нико, смотрим на нее.

— Что? — говорит она шепотом.

— Ты просто заикаешься, — насмехается Киллиан. — Я бы поклялся, что ты не знаешь, как это делается.

— Я не…

— Боюсь, что ты заикаешься, — говорит Гарет.

— Видишь? Даже потерянный сын Матери Терезы согласен, — отвечает Киллиан и делает вид, что мажет кусок мяса кровью.

Майя, вегетарианка, морщит ему нос, а затем сосредотачивается на Гарете.

— Джереми?

— Он сказал, что у него есть дела.

— Без меня? — Николай наконец вступает в разговор.

— Кто знает? — Гарет пожимает плечами. — Не пробовал проверить телефон?

Николай делает именно это, и его глаза загораются.

— Я ухожу.

— Куда? — я показываю.

— Не о чем беспокоиться.

— Я думала, ты настоял на том, чтобы мы поужинали вместе.

— Ужин окончен, — он проглатывает свой стакан пива и целует меня в макушку. — Держись от этого подальше, Мия.

Он также целует голову Майи.

— Не создавай никаких проблем.

Киллиан тоже встает, и я встречаю его вопросительный взгляд.

Он слегка улыбается.

— Это не твои проблемы, малышка Соколова.

А потом они выходят за дверь, оставляя нас троих одних.

— Тебя оставили в стороне, Гарет? — спрашивает Майя удрученным тоном, снова и снова прокалывая салат.

— Я отказался. У меня скоро экзамены, — он неторопливо жует, даже не удосуживаясь проверить телефон.

У меня плохое предчувствие.

Мы включаем любимый фильм Майи «Бестолковые», но я почти не обращаю на него внимания. Я подумываю пойти в дом с привидениями, но Лэн, вероятно, развлекает свою группу шикарной Элиты.

Подождите. Какого черта?

С каких это пор я стала называть его Лэном?

Все так безнадежно тревожно.

К моменту окончания фильма Майя уже крепко спит на диване. Гарет предлагает отнести ее в одну из гостевых комнат, но я качаю головой.

Она проснется, и ей будет трудно снова заснуть.

Поэтому я накрываю ее, сажусь на пол и продолжаю смотреть на свой телефон.

Если я что-то и поняла о Лэне, так это то, что он не умеет принимать отказы. Это