но затем он загоняет меня в угол и едва не ставит под угрозу мой облик греческого Бога.

К счастью, рефери удается разнять нас.

— Иисус Христос, — я выплюнул полный рот крови и ухмыльнулся. — Я знаю, что ты завидуешь своей неспособности когда-либо достичь моего превосходного внешнего вида, но не мог бы ты сбавить обороты?

— Тебе конец, ублюдок, — он сжимает свои перевязанные кулаки.

Полагаю, это отказ от того, чтобы сообщить новость о нестандартных отношениях моего члена с киской его сестры.

Но, с другой стороны, его двоюродный брат забрал мою сестру, так что это можно рассматривать как справедливую месть. Просто к слову.

Когда он снова нападает, я изо всех сил бью его по ребрам. Николай восстанавливается быстрее молнии и сбивает меня на пол, а затем обрушивает на меня быстрые, резкие удары.

Гребаный ублюдок.

— Эй, придурок, — успеваю сказать я между стонами. — Это больно.

— В этом вся суть, ублюдок.

Я блокирую некоторые его удары, но какие-то из них попадают прямо мне в грудную клетку.

Я думаю, не истекаю ли я кровью на полу. Возможно, мой конец будет не таким славным, как я думал. Желательно посреди моей студии, в окружении моих шедевров, оживающих в стиле Пигмалиона.

— И это все, на что ты способен, принц мафии? — дразню я едва слышным голосом. — Ты бьешь как девчонка.

Всякий раз, когда речь идет об эротическом насилии, на ум приходит определенная девушка.

Только я не против, если она сломает мне ребра, лишь бы она оседлала мой член и подавилась им для искупления своей вины сразу после этого.

— Остановись!

Голос проникает в мое сознание, и я приостанавливаюсь. Пожалуйста, не говорите мне, что я понизил свою планку и попросил Николая остановиться.

И тут до меня доходит, что голос действительно похож на мой. Только у одного человека хватает смелости быть таким хаотично эмоциональным и при этом обладать моими потусторонними физическими данными.

Удивительно, но Николай отдергивается, приостанавливая эпизод «Боксерской груши Лэндона», и смотрит на того, кто, как я полагаю, является моим братом. Его глаза сужаются и темнеют, а ноздри раздуваются.

Какого. Блять. Хуя.

Я убью этого ублюдка. Как он смеет смотреть на Брэна — моего гребаного брата-близнеца — как на свою очередную сучку?

Моего. Гребаного. Брата.

Идентичного близнеца Лэндона Кинга.

Я бью кулаком по его щеке так быстро и сильно, что он падает набок, и кровь заливает его лицо.

У меня болят ребра, и я чувствую, как моя собственная кровь украшает мои черты лица, но мне удается, шатаясь, подняться на ноги посреди ревущих аплодисментов.

— Кинг! Кинг! Кинг!

Я пинаю Николая по ребрам, прежде чем он успевает встать на колени, затем рывком поднимаю его за волосы и шепчу ему на ухо:

— Это мое первое и последнее предупреждение. Держи свои чертовы глаза подальше от моего брата, или я вырежу их к чертовой матери.

Он бьет меня ногой в ответ, но я уклоняюсь в последний момент, позволяя удару пройти по краю моей ноги. А затем выпрыгиваю с ринга.

К черту бой.

К черту Язычников. Я собираюсь поджечь их жизни, прежде чем они получат еще одного члена моей семьи. Я еще не смирился с тем, что моя сестра переметнулась к Киллиану, а теперь этот ублюдок думает, что может покуситься на моего брата.

Реми и Брэн бросаются ко мне, я хватаю брата за воротник и тащу его к выходу, пока Реми прикладывает руку к моей губе и пытается остановить кровотечение.

— Что ты ему сказал? — спрашивает Брэн, не пытаясь сопротивляться моей хватке.

— Не твое, черт возьми, дело.

— Если речь шла обо мне — мое.

Я останавливаюсь посреди туннеля, ведущего к раздевалкам.

— Ты хочешь, чтобы речь была о тебе, Брэн? Не так ли?

На этот раз он отталкивает меня и встает ко мне лицом к лицу.

— Я этого не говорил.

— Ты и не должен был этого говорить, чтобы я понял суть. Что с тобой в последнее время?

— Как ты красноречиво сказал ранее, это не твое дело.

— Подождите, подождите, — Реми встает между нами. — Не нужно ссориться, когда моя светлость здесь. Выпивка за мой счет?

— Уведи его, — я ткнул пальцем в сторону брата. — Очевидно, он отчаянно нуждается в пробуждении.

— А ты нет? — Брэн мягко отталкивает Реми и вцепляется мне в лицо. — То, что Николай сделал сейчас — цветочки, то ли еще будет, когда он узнает о твоей недавней привязанности к его сестре.

— Его сестре? — переспрашивает Реми, звуча как потерянный ягненок. — Мие?

Я ухмыляюсь, намеренно выставляя напоказ свои окровавленные зубы.

Естественно, когда я застал ее развлекающейся с Брэном и Реми, я был обязан изложить суть дела и намекнуть, не очень тонко, что она вне зоны доступа.

Брэн имеет мои гены и, следовательно, достаточно сообразителен, чтобы сложить два плюс два. Но Реми, похоже, довел образ дурака до совершенства, хотя в основном так и есть — образ. Однако теперь он соединил все точки и смотрит на меня так, будто я окончательно сошел с ума и активно провоцирую третью мировую войну.

— Он не сможет причинить мне вреда в этой жизни. А вот я… — мой голос падает. — Я могу закончить то, что начал, с его бессмысленной жизнью.

— За счет того, что навсегда потеряешь Мию? — Брэн произносит этот вопрос с тревожным спокойствием.

— Если уж на то пошло, она должна целовать мне ноги за то, что я взял на себя утомительную задачу по устранению ненужного болвана из ее жизни.

— Если ты так плохо думаешь о своем родном брате и сестре, это не значит, что все остальные разделяют твои чувства, — он ткнул указательным пальцем мне в плечо. — Если бы ты хотел узнать больше о Мии, ты бы узнал, что она любит и, что более важно, уважает обоих своих брата и сестру. У них близкие отношения, они постоянно спрашивают друг о друге и обязательно встречаются несколько раз в неделю. Но, опять же, ты всегда симулировал эти чувства, поэтому, конечно, не поймешь, что они значат, даже если они забрызгают лобовое стекло твоего драгоценного автомобиля. Так что давай, напади на ее брата и кузенов. Сожги их особняк и подорви их существование. Уничтожь то, что она видит в тебе, чтобы она послала тебя к черту. Как я вижу, ты ее не заслуживаешь и никогда не заслужишь.

— Если ты закончил проповедовать, как лицемерный пастор… — я проталкиваюсь мимо него и контролирую свою хромоту.

Я — воплощение физического совершенства, и