— Закажи. Страшно подумать, что придется опять влезать на каблуки… Руки поотбивать этому великому писателю, нашему полковнику. Неужели нельзя было сделать легенду для двух парней? Я отлично ношу мужской костюм, и мне это в сто раз проще, чем возиться с накладным бюстом.

— Я тебе сочувствую, — кивнул Кантор. — Но ничем помочь не могу. Завтра нам придется походить по городу, потолкаться в обществе, послушать сплетни… Не можем же мы все время сидеть в номере, так мы ничего не найдем. А полковник Сур действительно писатель хоть куда. С него бы сталось и для двух дам легенду придумать…

Саэта представила себе, как Кантор в женском платье с кружевами и в шляпке с розочкой ковыляет на каблуках, матерясь на чем свет стоит, и слегка повеселела. Поджарый и жилистый Кантор со своим не особо женственным лицом был бы похож на шлюху не первой молодости.

— Вот-вот, — согласился Кантор, поняв причину ее веселья. — Я себе тоже это представлял. Сейчас я схожу, закажу ужин, и отдохнем. Я тоже устал, ненавижу ездить в карете, трясет хуже, чем верхом. Что тебе заказать?

— А ты что будешь?

— Я? Да мне все равно, я сейчас что угодно съем.

— То есть как, совсем что угодно?

— Абсолютно. Я и крысу могу съесть, не напрягаясь, если очень проголодаюсь. И змею, и лягушку. Мы в лагере даже тараканов и червей ели.

— Знаешь, закажи, что угодно. Я думаю, тараканов тут не подают, а в остальном мне тоже все равно.

Кантор порылся в карманах, проверяя наличность, сделал шаг к двери и остановился.

— А пить что-нибудь будешь?

— А ты?

— Я буду водку. Но ты же дама, а дамы, которые на пару с мужьями хлещут водку, могут вызвать подозрение.

— Так никто же не увидит.

— Хорошо, пусть считают, что у тебя муж пьяница, закажу водки побольше.

Как только он скрылся за дверью, Саэта поспешно начала раздеваться, пока он не вернулся. Комната в номере была одна, а специально просить его выйти казалось унизительным. Сам же он считал, что отвернуться вполне достаточно.

Она как раз успела раздеться и, прихватив халат и полотенце, скрыться в ванной, как хлопнула дверь и в комнате послышались шаги.

— Дорогая! — окликнул он. — Ты в ванной?

— Да, — отозвалась она.

— Хорошо, — кратко сказал Кантор и смолк.

Слышно было, как он прошелся по комнате. Потом глухо стукнули снятые сапоги и заскрипело кресло. Чиркнула спичка и сразу же запахло дымом. Саэта нажала на рычаг и выругалась про себя. Курить хотелось немилосердно. Чтоб ему, этому писателю недоделанному… Не мог, действительно, сделать ее парнем. А то теперь ей приходится быть порядочной дамой и только нюхать, когда курит Кантор. И эти чертовы фальшивые сиськи, которые приходится носить, практически не снимая… О каблуках вообще лучше помолчать…

Когда она вышла в комнату, плотно кутаясь в халат, Кантор сидел в кресле с сигарой и терпеливо ждал, пока освободится ванная. Скользнув по Саэте безразличным взглядом, он аккуратно затушил недокуренную сигару, поднялся и стал спокойно молча стаскивать рубашку. Саэта отошла к другому креслу и села, тщательно прикрывая ноги полами халата. Она чувствовала себя голой в этой дурацкой одежде, хотя напарнику это было, похоже, совершенно безразлично. Он бросил рубашку на спинку кресла и столь же спокойно принялся расстегивать штаны. Саэта поспешно отвернулась. Она терпеть не могла раздетых мужиков, ей было противно на них смотреть. А Кантор, судя по всему, совершенно ее не стеснялся. Судя по звуку, трусы он тоже снял прямо в комнате, свинья беспардонная!

— Халат возьми, — угрюмо напомнила Саэта, услышав, как он направляется в ванную и представив себе, что он вывалится оттуда в чем вошел и без предупреждения.

— Халат? — удивился Кантор. — Какой еще халат? Я их сроду не носил и не собираюсь. Да ты не переживай, я взял трусы. Вот не думал, что ты такая стеснительная.

— Я не стесняюсь, — ровным голосом произнесла Саэта, упорно глядя в стену. — Мне противно.

— Извини, — кратко отозвался Кантор. — Я уже ушел, можешь оборачиваться. Когда принесут ужин, дай официанту на чай. На стуле висит мой камзол, в кармане деньги.

Саэта с облегчением повернула голову в естественное положение и тут же увидела, что Кантор раскидал свое белье по всему полу. «Мужики!» — с отвращением подумала она, снова запахнула халат и вспомнила, что ей еще предстоит общаться с официантом. Вот уж тоже, подождать не мог! Мало того, что она полуодета, так еще ни слова не понимает по-ортански. И курить хочется, просто сил нет…

Конечно же, ужин принесли, когда Кантор был в ванной. Официант расставил тарелки на столе, поминутно кланяясь и что-то лопоча по-ортански, а сам, мерзавец, все время косился на вырез ее халата. Саэта еле сдержалась, чтобы не съездить его по физиономии вместо чаевых, и, когда он ушел, вздохнула с облегчением.

— Кантор! — окликнула она. — Этот придурок ушел. Можно, я теперь закурю?

— Дверь запри, — отозвался Кантор.

— Не маленькая. Ты скоро?

— Скоро. Ты кури, мне еще побриться надо.

— Зачем? Мы же никуда не идем.

— На всякий случай. Я всегда бреюсь два раза в день. Мало ли, вдруг кто заметит.

Это было резонно. Саэта уже знала, что стоило Кантору сутки не побриться, и он превращался в ходячую достопримечательность. Щетина у него росла только с правой стороны, и разница становилась заметна довольно скоро. Говорили, что это последствия неудачно залеченного ожога. Еще говорили, что это у него на нервной почве. Говорили также, что это результат не очень умной магической шутки. Точно не знал никто, а спрашивать у него самого Саэта не решалась. Как-то повода не было спрашивать. Но поскольку сейчас повод возник, она немедленно за него ухватилась.

— А отчего это у тебя? — как бы между прочим спросила она, радостно затягиваясь его сигарой. Крепковато немного, но это мелочи…

— С лицом? Да так… добрая память о Кастель Милагро, — неохотно отозвался Кантор. Саэта тут же пожалела, что спросила. Могла бы и сама догадаться. Теперь он еще расстроится, а расстроенный Кантор не лучший собеседник за ужином…

Ужин прошел в молчании. Видимо, Кантор все-таки расстроился, потому что пил чуть ли не каждые пять минут и за ужин прикончил один целую бутылку. После чего предложил ложиться спать. Саэта вздохнула. Тот самый неприятный момент, которого она ждала с таким опасением, наступил. Кровать в номере была одна.

— Как будем спать? — спросила она как можно небрежнее, чтобы Кантор не заметил, как она нервничает. Кантор глянул на кровать и так же небрежно сказал, что она достаточно широкая и на ней можно спать вдвоем, ничуть не мешая друг другу. Делать благородные жесты и спать на полу он явно не собирался. Сама Саэта тоже не собиралась спать на полу, поэтому возражать не стала.