Хускивадзе же, как сообщается в картотеке безвозвратных потерь, ныне доступной в Интернете (http://www.obd-memorial.ru/Memorial/Memorial.html), в Красной армии был всего лишь старшим лейтенантом, заместителем командира батареи 526 легкого артиллерийского полка. Там же сообщается, что он родился в 1918 году в Москве и был членом ВЛКСМ (тогда как сам он в беседах с Шнеером утверждал, что был членом ВКП(б)). Запрос о нем не позднее января 1944 года направила Мария Георгиевна Солдатова, проживавшая в Москве по адресу: Авиамоторная улица, д. 4, корп. 4, кв. 7 – и не получавшая писем от него с августа 1942 года. Скорее всего, это была гражданская жена Авенира Михайловича, которой он, по всей вероятности, посылал свой аттестат на получение денежного довольствия. Может быть, откликнется кто-то из ее родственников и поможет прояснить историю Хускивадзе.

После просчетов в оценке сил и намерений германского командования весной 1942 года советская разведка, Генштаб и командование фронтов усвоили одно простое правило: гораздо безопаснее преувеличивать, а не преуменьшать силы и средства противника. Тогда в случае победы успех будет выглядеть весомее, а при неудаче всегда будет готово оправдание: враг оказался чересчур силен. Кроме того, преувеличивая численность и оснащенность войск противника на своем участке, можно было таким образом добиваться выделения себе дополнительных дивизий и боевой техники. Но поскольку в той или иной мере завышали данные о противнике практически все фронты и армии, на перераспределение советских резервов по направлениям этот фактор на практике не оказывал принципиального влияния. Зато определить слабое место в немецкой обороне становилось крайне трудно, поскольку даже туда, где вроде бы неприятельских сил совсем не было, советские штабы на всякий случай помещали «дивизию не установленной нумерации». Боевые донесения же порой приобретали совершенно фарсовый характер. Вот только один из самых ярких примеров.

Командир 4-го гвардейского Кубанского казачьего корпуса генерал-лейтенант Николай Яковлевич Кириченко по умению превращать (но только на бумаге) поражения в победы, возможно, не имел себе равных в Красной армии. Его бывший заместитель полковник Бардадин живописал все художества бравого казака-генерала в письме в ЦК ВКП(б) от 28 октября 1942 года. Письмо не слишком грамотное, зато искреннее: «…Я, как непосредственный участник, будучи заместителем командира корпуса, хочу описать боевые эпизоды 17 казачьего корпуса, ныне 4 гвардейского казачьего кавалерийского корпуса, за которые корпус получил звание гвардейского и которые ряд командно-начальствующего состава и казаков рассматривает как неправильные действия командования корпуса перед родиной».

Бардадин рассказал, как неудачная атака дивизий корпуса на станицу Кущевка (Кущевская) на Кубани в донесении штаба превратилась в большую победу: «Атака в 8 часов утра 29 июля не состоялась, так как опоздали два полка 13 кавдивизии, и с выходом их в исходное положение атака началась в 11 часов 30 минут. С началом атаки противник обрушился артиллерийским, минометным и пулеметным огнем на атакующие группы конницы, вследствие чего полки понесли большие потери в людском и конском составе, атака захлебнулась и конница повернула назад. Пешие части 15 кавдивизии подошли к южной окраине Кущевки и дальше продвинуться не могли. 24-й полк в рубке участия не принимал, неся потери от огня противника, вернулся обратно. 33-й полк 13 кавдивизии участие в рубке принимал, понеся большие потери, чем 24 полк. Полк, действующий на вспомогательном направлении, участия в атаке не принимал, так как с ним не было связи, и только в 15 часов командир полка по личной инициативе решил выполнить поставленную задачу, напоролся на организованный огонь противника, понес потери и отошел в исходное положение.

В результате атаки наши части станицу Кущевку не заняли, противник оставался на занятых им позициях. Потери с нашей стороны – 400 человек убитых и раненых, около 200 лошадей. Со стороны противника – максимум 100–150 зарубленных и покалеченных, 3 человека пленных. Трофеи – 6 мулов, 5 автоматов… Всего по всему фронту Кущевка, Шкуринская, Канеловская было уничтожено не более 500–600 человек немцев, в плен взято 13 человек. В донесении, написанном в штаб фронта, было указано: казаками зарублено 5000 человек и взято в плен 300 человек, что далеко не соответствует действительности».

По мнению Бардадина, «операция была организована плохо, непродуманно, атака конницы была направлена на водный рубеж, занятый хорошо организованной системой огня противника».

Полковник-правдолюбец поведал также о том, как во время отхода за реку Кубань в августе 42-го 13 кавдивизия полковника Миллерова в панике бежала от 4 немецких танков и 2 самолетов, причем бежала так резво, что собрать ее и привести в относительный порядок удалось только через двое суток. В результате беспорядочного отхода кавалеристов Миллеров под вражеский удар попала соседняя 13-я кавдивизия, понесшая тяжелые потери – до 40 процентов бойцов и командиров.

«Это в полном смысле паническое бегство, – подчеркивал Бардадин, – очень отразилось на моральном состоянии всего личного состава, и дивизия доныне носит кличку среди казаков с прибавлением второго Д – „драпающая дивизия“… Мною было доложено командиру и комиссару корпуса о вышеизложенном, за что нужно было судить командира дивизии Миллерова, ему же было присвоено звание генерал-майора и награждение орденом Ленина».

Злоключения 12-й и 13-й кавдивизий продолжались. 18 августа обе дивизии отходили на станицу Апшеронская, но «так как противник, упредив их, автоматчиками занял Апшеронскую и распространялся на Хадыженскую, командование обеих дивизий сделало вывод, что они… начали в беспорядке, не имея связи с корпусом, выходить из „окружения“. 12 кавдивизия горными тропами „выходила“ в направлении Сочи, не имея боев с противником, и была остановлена от дальнейшего „выхода“ штабом фронта в районе Красно-Александровский. 13 кавдивизия „выходила“ в район Черниговская (Поповка), Рожет, и была остановлена командующим 18-й армии, который временно подчинил ее себе». В результате дивизии потеряли 15 орудий, 2 минометные батареи, 2700 винтовок, радиостанцию, 11 автомобилей, 14 пулеметных тачанок и много разного другого добра, в том числе почти все людские и конские противогазы (были и такие).

Командир и комиссар корпуса, несмотря на предложение Бардадина предать суду комдивов «за трусость и паникерство», представил их к орденам и новым званиям. Хотя вся заслуга свежеиспеченных генералов Миллерова и Тутаринова заключалась в том, что они по собственной глупости бросили без нужды массу техники и измотали до предела людей и коней, когда уходили горными тропами от противника, который и не думал их преследовать.

Полковник Бардадин заключил свое письмо следующими словами: «Этим письмом я хочу довести до вашего сведения все факты в правдоподобном виде, а не так, как командование корпуса доводило их до сведения штаба фронта и Ставки.

Точно так же нечестно отнеслось командование корпуса и при представлении лиц к Правительственным наградам, что особенно имело место в самом штабе корпуса, где наравне с заслуживающими лицами были представлены ряд лиц, которые не участвовали в боевых операциях и абсолютно никак не проявили себя за время работы в корпусе, как то: командиры 12 кд и 13 кд генерал-майоры Миллеров и Тутаринов, военфельдшер Бражник Ольга С., старший батальонный комиссар, комиссар штаба корпуса Тырышкин, который сам заявляет, что не знает, за что получил орден Красной Звезды, батальонный комиссар – зам. начальника политотдела Шутковский, начальник штаба корпуса Дудкин и начальник политотдела полковой комиссар Маналис, получившие ордена Ленина за Кущевскую операцию, описанную мною выше, за что они должны были понести дисциплинарное взыскание, так как операция при неправильной тактике и никуда не годной организации была провалена, и ряд других.