— Зачем ты это сделал? — спросил бедуин Куфры, завидев селение впереди. — Зачем спас меня? Ведь между нашими племенами вражда! Ведь мы причинили друг другу столько непоправимого горя!

Мухаммед же ответил:

— Для бедуина Рашайда нет долга священнее, чем забота о том, кто оказался в нужде, кем бы они ни был.

Когда-то эта история была для Захира источником радости и гордости. Сколько раз он пересказывал ее сыну и заповедовал жить, как старик Мухаммед, с тем же достоинством, человечностью и состраданием к людям! А сегодня, после того, что случилось, ему уже не было радостно. Наоборот, он чувствовал горечь и стыд.

Ибо у бедуинов Рашайда нет долга священнее, чем забота о тех, кто оказался в нужде.

Захир пошарил в кармане и вытащил старинный компас, открыл его и задержал взгляд на инициалах под крышкой — «А.Х.». Его черные глаза сверкнули в свете костра, в памяти, бередя душу, зазвучали слова предка. Что толку знать пустыню как свои пять пальцев, хранить старинные песни и предания, если не можешь исполнить главную заповедь бедуина? Ему доверили задание, а он не справился. Осознание вины давило тяжким грузом. Здесь, в безлюдной глуши, куда Захир приезжал ощутить себя наследником великих аль-Рашайда, все теперь говорило ему, что он их недостоин.

Ибо у бедуинов Рашайды нет долга священнее, чем забота о тех, кто оказался в нужде.

Захир допил чай и еще долго сидел с трубкой во рту. Не в силах вернуть душевный покой, который он так ценил, бедуин засыпал костер песком, побросал вещи в машину и отправился домой. Дюны вздымались и опадали вокруг него, словно пустыня сокрушенно качала головой.

— Что вы знаете об ирано-иракской войне? — неожиданно раздался голос Молли Кирнан: она варила кофе на кухне.

— Это что, лекция по истории? — язвительно спросила Фрея. — Вообще-то мне сегодня уже пришлось одну выслушать. Довольно увлекательно, но сейчас я не в настроении.

Кирнан выглянула из сервировочного окошка. Вид у нее был недоумевающий.

— Я устроил для нее экскурсию на тему Зерзуры, — пояснил Флин. — В музее.

— А-а. — Кирнан кивнула, наливая из чайника кипяток. — Нет, я не буду читать вам лекций — это оставим профессионалам.

Она склонила голову в сторону Флина и продолжила готовить кофе.

— Всего несколько вводных слов. Никаких Бен-бенов и папирусов, обещаю.

Загремели кружки — Молли исчезла из виду, а через миг появилась в дверях с подносом и поставила его на пол у дивана.

— Боюсь, кроме растворимого, предложить нечего, — сказала она, передавая Фрее и Флину кружки. — Молока с сахаром тоже нет, но, думаю, все лучше, чем ничего.

Третью кружку она взяла себе, подошла с ней к окну, отдернула шторы и выглянула на улицу, перед тем как повернуться к собеседникам.

— Ну, так как? — спросила она Фрею, уперев руку в бок, дуя на горячий кофе. — Вы что-нибудь о войне знаете?

Фрея пожала плечами:

— Совсем немного. Только то, что передавали в новостях, когда там высадились наши войска. Ведь это мы поддерживали Саддама, снабжали оружием?

Флин хмыкнул.

— Да уж, не звездный час свободного мира. Поддержать диктатора и палача в интересах ущербно понятой реалполитики.

Кирнан цыкнула и нетерпеливо тряхнула головой.

— Только в политику вдаваться не будем, ладно? Ближе к теме — Фрея ведь это желает услышать.

Флин не ответил, только заглянул в кофейную кружку.

— Война продолжалась с восьмидесятого по восемьдесят восьмой год, — сказала Молли. — Саддам Хусейн сцепился с Хомейни. Два совершенно варварских режима, однако иракский казался меньшим из зол, поэтому мы, как правильно заметил Флин, были готовы поддержать Саддама финансово, в плане разведки, оружия…

— В том числе биологического, благодаря спецуполномоченному Дональду Рамсфелду, — ввернул Флин.

Молли Кирнан опять на него цыкнула.

— Кроме нас, его поддержали еще пол-Европы и многие другие страны, причем все по той же причине: потому что альтернативу, сиречь победу Хомейни и его клики революционно настроенных безумцев, было страшно представить. Как в свое время сказал Киссинджер, жаль, что они оба не могли проиграть, но если уж кому-то суждено было стать победителем, то лучше Саддаму.

— Да уж, верный оказался союзник, — буркнул Флин.

Кирнан раздраженно покосилась на него.

— Хватит! Сейчас важно понять только то, что в середине восьмидесятых, после первых побед, Ирак очень вырос в военном плане. Тем не менее, несмотря на первосортное вооружение и более тренированные войска, война перешла в стадию вынужденного конфликта, что было на руку Ирану: иранские войска насчитывали втрое больше пехотинцев. Они даже потерь не замечали — на место убитого тут же находили замену. — Тут Кирнан слегка пожевала губами, как если бы такой ход мыслей был ей отвратителен. — Дело в том, что значительная часть иракской армии состояла из шиитов, а правительство Саддама было суннитским. Это не могло не волновать диктатора.

Фрея, сидя напротив, потягивала жидкий, безвкусный кофе и гадала, зачем ее пичкают всей этой чертовщиной. Флин откинулся на спинку дивана и смотрел в потолок, скользя взглядом по диагональной тонкой трещине.

— В восемьдесят шестом Саддаму пришлось серьезно понервничать, — продолжила Кирнан. Левой рукой она нащупала крестик на шее и стала вертеть его в пальцах. — Стало ясно, что победа ему почти не светит, даже при поддержке Запада. Он, как боксер перед финальным рингом, чувствовал расклад сил; понимал, что отстает по очкам, что противник чувствует себя на коне, что время только ослабляет его оборону. Ему требовался один хороший нокаут, который закончил бы бой и послал бы Иран в отключку. — Молли взглянула на Фрею в упор. — Очевидно, таким нокаутом должен был стать ядерный удар по Тегерану, — тихо подытожила она.

Фрея удивленно посмотрела на нее.

— Но я думала…

— Что у Саддама не было бомбы? — договорила за нее Кирнан. — Верно, не было. Но он отчаянно хотел ее заполучить. И что бы там ни говорили Блике и прочие сердобольцы из ООН, ему удалось подойти к цели гораздо ближе, чем было признано официально.

С улицы донесся визг и вой дерущихся котов. Кирнан еще раз осторожно выглянула из окна, потом вернулась и села на подлокотник дивана рядом с Флином.

— Хотите — верьте, хотите — нет, но сделать атомную бомбу технически несложно, — произнесла она, отпивая кофе. — И уж конечно, не для главы государства с его научными ресурсами. Главная проблема — где добыть начинку, а именно плутоний-239 или уран-235. Я не буду вдаваться в дебри физики — честно сказать, я в ней не сильна, — а скажу только, что выработка этих радиоактивных изотопов нужной чистоты в нужных количествах невероятно сложна, долга и дорогостояща, поэтому осуществлять ее могут лишь несколько стран. Самому Саддаму было нипочем не повторить это процесс, и, уж конечно, черта с два другие страны допустили бы его в свой «ядерный клуб». Поддержка поддержкой, но надо и честь знать. Поэтому Саддам начал поиски в других местах, стал прощупывать самых нечистоплотных торговцев оружием на предмет поставки сырья. И вот, в конце восемьдесят шестого, один такой человек отыскался. — Она допила кофе. — Романи Гиргис.