Фрея вопросительно подняла брови.

— Помнишь папирус из музея? Имти-Хентика писал его в большом храме Солнца Гелиополя, а руины этого храма, когда-то важнейшего культового сооружения… — Броди топнул по земле, — сейчас подпирают жилой массив. Такой вот прогресс. — Флин устало покачал головой.

Они зашли в пыльный подъезд, где у одной стены выстроились газовые баллоны, а у другой — башня из поломанных стульев, и начали подниматься по лестнице.

— Так, значит, ты здесь живешь?

— Нет, сюда просто приходят.

Фрея ждала, пока он объяснит, кто приходит и зачем, но Флин, не говоря ни слова, провел ее на третий этаж. Они очутились в полутемном коридоре и подошли к средней двери. Перед ней археолог замер и наклонил голову, прислушиваясь: то ли к звукам из квартиры, то ли из коридора — трудно было понять. Затем он трижды постучался.

Почти тотчас за дверью зашуршало, будто бы кто-то караулил его приход. Глазок изнутри закрыли, и дверь распахнулась. На пороге стояла Молли Кирнан.

— Слава Богу! — Она втащила Флина и Фрею внутрь, а дверь захлопнула пинком. — Я так волновалась!

Хотя расстались они всего двое суток назад, у Молли чернели круги под глазами, да и лицом она побледнела и осунулась, словно состарилась раньше времени. Кирнан посмотрела на гостей, задержала взгляд на грязной одежде и окровавленном рукаве Флина, а затем проводила их в гостиную, где горел неяркий свет. Броди попутно начал объяснять, что произошло, — вкратце, без подробностей. Начал он с того, как Фрея рассказала ему о мертвеце из пустыни, карте, фотопленках и лишь после перешел к событиям минувшего дня и вечера.

По ходу рассказа Фрея выяснила одну деталь, от которой ей стало не по себе: Молли, похоже, отчасти была в курсе происходящего, поскольку Флин не комментировал при ней названия мест и имена действующих лиц. Она, похоже, знала о Тайном оазисе, Гильф-эль-Кебире, Руди Шмидте и Романи Гиргисе, и только последние факты были для нее новы.

В гостиной Молли усадила Фрею и Флина на диван, а сама вышла. Чуть позже она вернулась с миской теплой воды, аптечкой и хирургическим подносом, в котором лежали несколько шприцев и ампул.

— Флин прислал сообщение, что вы попали в передрягу, — пояснила она, опускаясь на корточки перед археологом и веля тому закатать рукав. — В ванной есть чистая одежда и полотенца. Размер пришлось угадывать, так что не обессудь, но сначала вас нужно заштопать. Ого! — Молли поморщилась, увидев рану на руке у Флина: вдоль предплечья тянулся четырехдюймовый разрез с Рваными краями. — Рубашку придется снять.

Броди что-то пробормотал.

— Бога ради, как будто мы с Фреей такого не видели. Ну же, раздевайтесь.

Флин нехотя начал расстегивать пуговицы. Из-под одежды он вытащил фотографии оазиса (они остались в целости, только верхняя немного испачкалась), после чего сел и разделся по пояс. Его плечи и слегка заросшая грудь были поджарые, мускулистые. Кирнан деловито натянула хирургические перчатки и принялась протирать руку Флина водой, а потом осторожно промокнула рану антимикробным тампоном.

— Моя мать была медсестрой, — пояснила она для Фреи. — Так что мне это не в новинку. Кстати, вы давно прививалась от желтухи и столбняка?

— Чего не помню, того не помню, — ответила Фрея. — Послушайте, я хочу выяснить…

— Сейчас вас обработаю, потом поговорим, — вежливо, но твердо оборвала ее Кирнан — по-матерински, не допуская возражений. — Сейчас я перевяжу Флина, потом сделаю вам пару уколов. После Маншият-Насира и ему подобных мест лучше не рисковать. Какой только заразы там нет!

Она закончила промывать Флину руку, вытащила из аптечки нечто вроде толстой авторучки, сняла крышку и провела кончиком по краю раны. Вдоль нее появилась прозрачная полоска.

— Медицинский клей, — пояснила Молли и сжала неровные края разреза. — Не идеал, но сойдет, пока не наложим швы.

Флин повернул голову к окну и старался не смотреть на то, что с ним делают. После краткой паузы прозвучало:

— Они не могут его найти.

Фрея подумала, будто он просто рассуждает вслух или говорит это для них двоих, однако его взгляд был направлен на Кирнан, значит, слова предназначались ей одной.

— Иначе зачем было подсовывать мне фотографии? Они ищут и не могут найти.

Кирнан держала края раны вместе, чтобы клей схватился.

— А что насчет карты Шмидта? — спросила она. — Там же были значения азимута, расстояния…

— Видимо, неточные. В пустыне тяжело ориентироваться без надлежащего оборудования. А у Шмидта, похоже, был один только компас, да и тот с лопнувшей струной. Он мог ошибиться на полсотни километров, если не на все сто.

«Сюр какой-то, — подумала Фрея. — Словно я для них — пустое место».

— Не забывайте, у Гиргиса вертолеты, — продолжила Молли. Убедившись, что рана заклеилась накрепко, Кирнан начала ее бинтовать. — Будь координаты хоть трижды ошибочны, он все равно найдет оазис. Нужно всего-то пролететь над плато или рядом — ущелье с деревьями трудно не заметить.

— Я не могу этого объяснить. Каждый, кто искал оазис, возвращался ни с чем. Для меня это тайна. Знаю только, что, если бы Гиргис его нашел, нас убили бы на месте, а не стали бы показывать картинки. Он очень хочет туда попасть, но не может.

Фрея сидела как мышь, не зная, как себя вести. Она будто бы провалилась в сон о самой себе, из которого ее почему-то вычеркнули или отгородили от остальных. Ей очень захотелось крикнуть: «Я тут! Я не исчезла, знаете ли!» — однако она промолчала и следила за ходом беседы со стороны.

Когда Кирнан перевязала Флина и вколола ему сыворотку (тот поспешил накинуть рубашку, хотя бы и грязную), Фрее также было велено закатать рукав. Два укола в плечо — один от столбняка, другой от желтухи, — а она почти ничего не почувствовала. Работа профи!

Покончив с процедурами, Кирнан заговорила о полотенцах и чистой одежде, принялась объяснять, как настроить горячую воду в душе («Смеситель у меня туговат, пошаливает время от времени. Ничего, освоитесь»). Тут уже Фрея не выдержала.

— Плевать мне на ваш чертов душ! — взорвалась она, вскочив на ноги и пятясь к двери. — И на полотенца или что там еще! Я хочу знать, в чем дело. Слышите? Или выкладывайте, кто вы такие, или я сейчас же иду в полицию!

Флин и Молли переглянулись. Затем Кирнан стала подчеркнуто медленно собирать шприцы и медикаменты.

— Присядьте, пожалуйста, — тихо попросила она.

— Не буду я никуда присаживаться! Я хочу знать, что происходит! Сколько еще можно просить? Кто-то пытался мне руку отрезать, а вы говорите: «Прими душ»! Это нормально, по-вашему?

Ее голос срывался на крик, глаза горели яростью и негодованием. Кирнан дала ей закончить, выговориться, а потом снова предложила присесть.

— Я понимаю, вам сейчас тяжело, — произнесла она спокойно и твердо, — и прошу, поверьте, Фрея, мне очень жаль, что так вышло. Если бы я могла догадаться, что вас ждет опасность, то ни за что бы не оставила в Дахле одну.