— А сожженные огнем предместья?.. Уничтоженная армия Хескалингов?..

— Постой, Уилар — примирительно вытянул руки Эрбаст Ринолье. — Я вовсе не утверждаю, что не было той необыкновенно сильной грозы, которую описывают все хроники. Несомненно, гроза была. Я всего лишь предлагаю взглянуть на происходящее не с точки зрения мистики и примитивных суеверий, а трезво, как и подобает здравомыслящим людям. Можем ли мы допустить, что один человек в состоянии создать грозу, уничтожившую несколько тысяч воинов? Конечно, такое предположение совершенно абсурдно…

— Но…

— Позволь, я закончу. С другой стороны, можем ли мы допустить, что Натаниэль Скельвур каким-то образом узнал, что такая гроза произойдет под Анвегносом в определенный день? В этом предположении нет ничего фантастического. Известно, что многие животные умеют чувствовать надвигающуюся непогоду, землетрясения, наводнения и прочее. Почему бы не предположить, что и королевская семья Скельвуров, в силу присущих ей необыкновенно высоких психических способностей, обладает схожим свойством? Это вполне вероятно. Таким образом, король Натаниэль не создавал никакой грозы. Он просто знал, когда и где она произойдет, и использовал это знание в своих целях.

— Глубокая мысль, — кивнул Уилар, подхватывая очередной кусочек мяса. — Особенно если учесть, что гроза произошла под Анвегносом, куда Хескалинги пришли сами, и произошла именно в то время, когда в район боевых действий прибыл король…

— Ничего удивительного. Он знал, когда и где произойдет гроза, и сознательно приехал к этому сроку.

— То есть мы на протяжении девяти столетий наблюдаем гигантскую мистификацию, которую перед нами разыгрывают потомки Скельвура?

— Полагаю, во многом дело обстоит именно таким образом, — подтвердил Эрбаст. — Я вовсе не отрицаю особую психическую силу, присущую этой семье. Хотя за последние столетия наука, изучающая скрытые психические силы, продвинулась далеко вперед, многое еще остается для нас неизведанным. Я всего лишь утверждаю, что большую часть «чудес», которые приписывают этой семье, можно объяснить и естественными причинами, не прибегая к столь двусмысленным терминам, как «магия», «колдовство» и «чародейство».

— М-да… Не знаю даже, что и сказать. — Уилар покачал головой. — Вижу, за последние восемь лет твоя точка зрения никаких изменений не претерпела. И теперь ты, как человек во всех отношениях трезвый и здравомыслящий, собираешься присутствовать на нашем ведьмовском ковене, чтобы со всей определенностью отделить правду от вымысла, а фантазии, которыми склонны тешить себя излишне впечатлительные натуры, — от подлинных фактов?

— Совершенно верно.

— А ты не думаешь, что спустя сто лет какой-нибудь «здравомыслящий исследователь», прочитав твой отчет, назовет тебя самого либо «излишне впечатлительной натурой», либо человеком, подкупленным Скельвурами для того, чтобы еще раз подтвердить все их «мистификации»?

Эрбаст пренебрежительно фыркнул, демонстрируя свое отношение к подобным предположениям. Уилар пожал плечами.

— Пока мы чересчур не увлеклись спором, расскажи мне о сборе. В любом случае тебе известно больше, чем мне.

— Рассказывать особенно нечего. Айлис Джельсальтар разослал письма всем наиболее известным колдунам, приглашая их прибыть в его замок к началу декабря.

— С целью?

— Говорят, речь пойдет об отношениях с Церковью.

— Я так и думал. — Уилар кивнул. — В нашей среде давно уже витала мысль о необходимости создания подобного союза. Правда, до сих пор дальше слов дело не заходило… Людей нашей профессии мало, мы разрознены и зачастую ведем друг с другом смертельную вражду. Мы все как-то свыклись с ненавистью джорданитов, желающих узурпировать все права на чудеса и тайны — а между тем необходимость как-то адекватно отреагировать на эти бесконечные преследования назрела уже очень давно.

— Кхм… — Эрбаст откашлялся. — Насколько я понимаю, речь пойдет не о союзе против Церкви.

— Да? А о чем же тогда?

— Мне представляется более вероятным, что Айлис стремится не к какой-то бездумной военной авантюре — ибо чем еще, как не безумной авантюрой, может быть открытая конфронтация с такой могущественной организацией, как Церковь? — а скорее к дипломатическому урегулированию…

— Что?! Какому еще урегулированию? Ты, похоже, совсем не представляешь себе настоящее положение дел. Видишь девочку? — Уилар кивнул на Эльгу. — Ее собирались убить только за то, что она обладает Даром. Совершенно официально, поскольку всем было ясно, что никакого вреда она никому не причиняла и причинить не могла…

— Ну-у, — потянул Эрбаст. — Отдельные злоупотребления еще не означают, что…

— Это не злоупотребления. Это система. Продуманная, хорошо отлаженная система. И ничего странного в этом нет. Существование людей, способных творить чудеса при помощи собственной, а не божественной силы, — кость в горле всей джорданитской церкви. И они либо эту кость проглотят, либо ею подавятся. Все совершенно закономерно. Пойми, на самом деле меня нисколько не возмущают их действия. Будь я на их стороне, я действовал бы точно так же. Но я-то на этой стороне, а не на той. И поэтому готов приветствовать любую инициативу по созданию «профессионального союза», противостоящего тем, кто хочет нас истребить. Даже если человек, собирающий такой союз, мне совершенно несимпатичен.

— Хмм… Что тебе не нравится в Джельсальтаре?

— Лично против герцога я ничего не имею. — Уилар покачал головой. — Но… он слишком высокопоставленный человек. Понимаешь? Интересы империи… Север против Юга… и тому подобное. Политика. — Уилар вздохнул. — Меня все это не интересует. Но я очень удивлюсь, если в предстоящем «дипломатическом урегулировании» Айлис Джельсальтар не планирует получить большую личную выгоду. Он один из самых влиятельных людей в Северной Империи и, кроме того, один из ближайших родственников нынешнего правителя Шарданиэта…

— Думаешь, он предложит вам поддержать его в борьбе за корону, обещая в случае своего вступления на трон как-то усмирить джорданитскую церковь? — понизив голос, спросил Эрбаст.

Уилар пожал плечами.

— Все может быть.

Не важен объект веры. Вера самоценна. Пока человек верит, его жизнь имеет смысл. Отсюда: в чем смысл жизни? в вере.

Вера — достояние сердца, верования достояние разума. Верования есть иллюзии, вера есть реальность.

«Дети Тьмы»

Была глубокая ночь, когда Уилар Бергон в комнате на втором этаже трактира при помощи угля нарисовал круг, заключенный в квадрат. В образовавшихся четырех треугольниках он написал четыре имени, над каждой из четырех вершин вывел замысловаты и символ.

Затем он сел в круг, скрестив ноги, и задул свечу.

Он дышал медленно и глубоко, делая паузы после каждого вдоха и выдоха. Чтобы очистить сознание, он сконцентрировался на произнесении одного из слогов, составляющего четвертую часть Невидимого Ключа. Он тянул слог столько, сколько длился выдох — монотонно и едва слышно, никуда не торопясь и не стремясь ничего достигнуть. Он быстро потерял ощущение времени, а окружающие предметы, скрытые темнотой, выпали из поля его внимания в тот момент, когда он потушил свечу. Вскоре исчезли все мысли, сознание превратилось в колодец без стен, в котором, вибрируя, раскатывался последний слог Ключа. Когда Ключ вошел в замочную скважину, Уилар повернул его, открыв ту дверь, которой был он сам.