это восприятие личности, мы могли бы, в противоположность только что сделанному утверждению, что при всей психической жизни в непонятную, только «объяснимую» объективированную психическую связь уложены способные к чувствованию и рациональные элементы, считать, что при восприятии личности эта объективированная связь бесследно распадается на такие объективированные единства. Это верно тогда, когда мы всюду, где объективированные предпосылки являются только таковыми, какие даны и в нас, не спрашиваем о них, а принимаем их как само собой разумеющееся и считаем, что все «понимаем». То, что объективированная связь, которая задумана как лежащая в основе паталогического развития личности, также дана и в нас, если и в различном оформлении, было бы тогда критерием, по которому мы воспринимаем личность как единство и говорим о развитии в противоположность «процессу».

Напоминаем о том, что слово «развитие» служит для обозначения различных понятий, из которых нами принимаются во внимание только два. Развитие — это просто-напросто или становление и изменение, или «к понятию прибавляется рад изменений мыслей, так что разные части вместе реализуют целое, и через это возникает всеобъемлющее телеологическое понятие развития» (Риккерт). Это понятие мы подразумеваем, например, при развитии организма. Только это понятие мы можем также предполагать при «развитии личности», если мы противопоставляем ее «процессу» и подразумеваем под этим последним простое изменение. Конечно, также и рациональные и прочувствованные психологические связи, которые входят как низшие единства в целостную личность, являются «развитиями». При таких единствах обоснованное использование понятия развития более или менее ясно понятийно выявляемо. При единстве целой личности этого не происходит, здесь мы скорее — и это слабое место этого так часто применяемого в психиатрии понятия — предоставлены нашему непосредственному восприятию. Если теперь говорится в общем о развитии личности, то это может означать именно только то, что процессы, которые по каким-либо причинам называются болезненными, в этом случае мы можем понять и объяснить из игры друг в друга психологических и рациональных связей, которые уложены в единую, при всей дисгармонии и неустойчивости, изначально заложенную, объективированную психическую связь развития. Перед нами, возможно, экстремальная вариация, но единство личности в ее особом виде роста вплоть до гибели, как нам кажется, сохранилось. Где нам не удается единое восприятие развития личности, там мы устанавливаем нечто новое, нечто гетерогенное ее изначальной предрасположенности, нечто, что выпадает из развития, что является не «развитием», а «процессом»[49].

Но мы опять-таки не каждый раз называем это новое «процессом», например при приступах маниакально-депрессивного психоза или при психозах заключения. Здесь перед нами нечто, что «впрыскивается» развитию личности как что-то чуждое, не говоря при этом о «процессе». Мы называем процесс в разных случаях «приступом» или «реакцией». Далеко завело бы нас и не относится к делу рассмотрение особого взгляда на эти приступы как на повышение интенсивности нормальных периодических процессов, которые только при пересечении определенной границы интенсивности и при изолированном существовании противятся включению в «развитие» и рассматриваются как новое, чуждое, именно как приступ, и отнесения части психозов заключения к прочувствованным или рациональным реакциям, отклоняющегося от нормы типа и т. п. Мы должны здесь только констатировать, что процессом мы называем не все психические болезненные процессы, а только ведущие к устойчивому неизлечимому изменению. Личности должно быть внесено нечто гетерогенное, от которого она не может избавиться и которое по возможности может рассматриваться как основа новой личности, и она теперь «развивается», возможно, аналогично первоначальной.

Здесь возникает вопрос, как относятся процессы к изначальной личности, и тем самым точка зрения различать процессы между собой. При процессе, с одной стороны, прежняя личность может полностью исчезать, только элементы ее «предметного сознания» (знания и т. д.) переходят в новое психическое бытие, так к примеру, происходит при тяжелых гебефренных заболеваниях (психотические процессы в узком смысле). С другой стороны, процесс может в определенной мере только один раз вызвать невыводимый из развития поворот, который вводит в личность, в остальном остающуюся неизменной, совсем гетерогенный новый момент (оба наших случая). Это вмешательство «процесса» можно было бы считать размноженным, и так был бы найден переход к психотическому процессу в узком смысле. Как вне рамок этого примитивного деления могут психологически различаться и осмысляться виды процессов, исследовать это — задача столь же трудная, сколь и важная, психопатологического анализа, в который мы не можем вдаваться здесь больше. Обобщенно мы можем теперь дефинироватъ процессы — неизлечимые, гетерогенные для прежней личности изменения психологической жизни, которые проникают в нее либо однократно и изолированно, либо неоднократно и обобщенно и в виде пере-ходов между этими возможностями.

До сих пор мы полностью игнорировали, что все эти процессы представляются в отношении к процессу головного мозга, при этом последний представляет собой настоящий болезненный процесс. Это отношение подчеркивается здесь больше, чем при всех иных психических процессах, которые, однако, так же хорошо представляются обусловленными физически. Эти процессы причисляют, видимо, сразу к «органическим» психозам, т. е. таким, при которых может быть выявлено какое-нибудь состояние мозга, рассматриваемое как причина психического заболевания или как ее характерный коррелят, безразлично, удалось ли это уже или ожидается как в принципе возможное при теперешних вспомогательных средствах. В других случаях к этому опять не относятся точно и говорят о «функциональных» психозах, если имеют в виду маниакально-депрессивный психоз и Dementia ргаесох.

Чтобы по возможности освободить здесь наше понятие «процесса» от неясностей, нам нужно взвесить некоторые самые общие мыслительные возможности об отношениях между мозговыми процессами и психическими явлениями. Первоначально понятие «процесса» было получено из чисто психологических формальных признаков, как мы видели, из признака неизлечивош изменения, особенно, из признака идиотии. Дефинированное и ограниченное таким образом понятие процесса можно применять к отдельным случаям с определенной уверенностью, если к этому прибавляется отношение к основополагающему мозговому процессу, то понятие отягощается очень гипотетическим, на опыте во многих случаях не проявляемым признаком.

Там, где такие процессы головного мозга, действительно, найдены (везде ссылаются на паралич как образцовый пример), мы говорим также о «процессах», но должны иметь в виду, что теперь понятие имеет совсем другое содержание, что оно выводит признаки и ограничения только из состояния мозга, и что все психически болезненные процессы, которые при нем встречаются, относятся к нему. Опыт учит, что везде, где найдены такие дефинируемые процессы головного мозга, при них встречаются все возможные психопатические и психотические симптомы, что общим в психической области является только образование дефектов, в то время как другие симптомы в лучшем случае могут быть более или менее характерными только по статистически определяемой частотности. Ни один из психических симптомов (настроения, бредовые идеи, импульсы и т. д.)