В отношении ее он 22 марта 1907 г. подает иск о разводе. Процесс заканчивается после длительных и многочисленных допросов свидетелей, которые не показали ничего порочащего его жену, отклонением заявителя. Во время процесса он пишет письмо школьному инспектору: «Поскольку все мои попытки восстановления тщетны, мне не остается ничего другого, как разоблачить ложных обвинителей. По этой причине против жены ведется бракоразводный процесс. Мой адвокат выдвинет против бургомистра жалобу по поводу клятвопреступления» и т. д.

20 октября 1907 г. к прокурору поступает новое заявление по делам частного обвинения. В нем: «Все усилия по восстановлению в должности в школе, все просьбы к школьному управлению о расследовании ложно выдвинутых против меня обвинений остались безуспешными. Поэтому я посылаю Вам, высокоуважаемый г-н прокурор, обвинение против бургомистра Вайха из Шмерцингена, так как тот обвинил меня опасным для общины и посадил меня в психиатрическую лечебницу». Следуют точные сведения и изложения свидетелей, далее, новые обвинения против соблазнителей его малолетних дочерей, против жены и директора психиатрической лечебницы. Он выражает свое сожаление, что Клайн (тот, как упоминалось, который из-за него оклеветал Лустига, обвинив того в прелюбодеянии) из-за него безвинно осужден, подчеркивает свое полное душевное здоровье и заключает: «Уже год я живу здесь и даю частные уроки. Надежду, что моя невинность когда-нибудь выйдет на свет, я еще не оставил, хотя уже скоро 4 года, как я лишен места».

Заявление о применении наказания за клятвопреступление следует 11 ноября 1907 г. против «прелюбодея» Коха, который под клятвой отрицал свою вину (подробности см. выше). М. было сообщено, что расследование показало, что обвиняемому нельзя вменить в вину ничего наказуемого, и поэтому дело прекращено.

19 ноября 1907 г. датировано наглое письмо инспектору. Неудачи его, очевидно, возбудили. Он срочно требует направленное против него самого письменное обвинение Лустига. Требует ревизии расследований. «Мой материал привлечет всеобщее внимание. Судебное разбирательство внесет ясность».

Спокойнее он пишет 8 ноября 1907 г. в ходатайстве о допросе других свидетелей в земельный суд: «Высокие судебные власти прошу еще раз покорнейше не лишать меня предоставления доказательств правдивости моих сведений о моей невиновности, о моем душевном здоровье».

28 июля 1909 г. он делает следующее заявление о клятвопреступлении в отношении нескольких свидетелей, допрос которых во время бракоразводного процесса не дал ничего в отношении его бредовых фантазий.

Во всех обвинениях М. пускается в самоуверенный, уверенный в победе, даже если по форме и корректный, и скромный тон. Неоднократно он просит о конфронтации со своими противниками, чтобы он смог доказать свою невиновность и о побуждении этих противников, со своей стороны, выдвинуть против него предложение о применении наказания. Его действия все время соответствовали нормам и делу. Каждый раз перед началом процесса он испрашивал права на освобождение от уплаты судебных расходов по бедности и ничего не упускал.

Во время бракоразводного процесса в 1907 г. и повторно в 1909 г. М. неоднократно посещал местную психиатрическую клинику с намерением получить свидетельство о состоянии здоровья. 17 января 1907 г. он по желанию отдал составленную им биографию своей жене, «хотя мне и тяжело снова выносить это грязное белье на свет Божий». Он заканчивает сведения, которые уже были использованы выше, словами: «В высшей степени нужно сожалеть, что ни у одного человека нет мужества выступить в мою защиту, я имею в виду граждан из Шмерцингена».

Поведение М. было все время в соответствии с нормами, осмотрительно и естественно. Он проявлял оживленное поведение, рассказывал подробно с большим аффектом при сильной жестикуляции. Его настроение было, если не прямо гневно возбужденным, эйфоричным и оптимистичным. Скоро он, якобы, все выведет на свет Божий. Несмотря на его неудачи в течение более 6 лет, его оптимистический характер не изменился. Он проявлял себя очень чувствительным к сомнениям в истинности его показаний, был склонен сразу прервать беседу, если замечал подобное, и во всяком случае становился много сдержаннее в своих показаниях. Наконец, он прекратил визиты в клинику. В октябре 1907 г. он послал свою визитную карточку со следующей надписью: «Так как вчера у меня была возможность, благодаря ознакомлению с моим делом, узнать взгляды господина психиатра, я отказываюсь от каких-либо дальнейших бесед. Мне удастся, так хочет Бог, доказать правдивость моих показаний. Сожалею! С глубоким уважением. Макс Мор».

Его уверенность в себе была непоколебима. Когда он рассказывал о своей жизни, то с гордостью обращал внимание на свои хорошие успехи в качестве учителя. Он охотно упоминал, что его встречали с уважением. Каких-либо оснований для мании величия не могло быть. Обследование по поводу других бредовых идей, которые группируются вокруг ревности, прошло безрезультатно. Об идеях отношения ничего нельзя было узнать, кроме жалобы с его стороны, что на балу были, якобы, сделаны наглые замечания в его адрес. Один сказал: «Дама танцует с душевнобольным». Есть люди, которые здесь о нем все знают. Но он добавил, что это все болтовня, без злого умысла. Расследование также показало, что один писарь, у которого была возможность что-то узнать о М., действительно, мог что-то сказать. Плохое обращение, заявил он, он чувствовал только в зажиме его дела, ни в чем другом. На вопрос о виновнике и причине зажима, он отвечает (1909 г.): «Уж, это я знаю, но не скажу об этом. За мысли не платят пошлину. Можно было бы найти в этом зацепку». Его нельзя заставить говорить. Предположительно речь идет ни о чем другом, как о старых идеях, что люди, которые занимались с его женой прелюбодеянием, являются виновниками зажима, чтобы самим остаться в тени. Давая отдельные сведения, М. вынимает всегда свой блокнот и читает номера дел, даты и т. п., которые имеют отношение к его рассказу.

Вне клиники Мор сам зарабатывал себе на жизнь частными уроками, и достаточно. Его пенсию получают жена и дети. Очевидно, благодаря своему умению он имеет в уроках успех. Одежда и поведение человека, который живет в хороших условиях. Его живое, энергичное выражение лица, его бойкие движения дают понять, что он сознает трудности свободной жизни и активно борется с ними.

О колебаниях настроения, галлюцинациях и других психопатических расстройствах не было ничего известно.

Заключение. Учитель, который раньше в разное, возможно, ограниченное время раздражительным самосознанием и агрессивным поведением при большой возбудимости многократно приводил свою деревню в замешательство, затем снова, напротив, получал похвалу как изрядный, миролюбивый педагог, на 43 году жизни создает сложное образование бреда ревности и связанные с ним логично идеи преследования. Он дает пластические описания невероятных прелюбодеяний своей жены, тяжелых состояний отравления, при полностью соответствующем нормам поведении, которое самое