Я вздохнула.

— Помнишь, как я тебе на морду воду вылила? Хочешь, еще раз вылью? Может, проснешься… Не знаю, Ладон. Я устала. За эти годы я просмотрела кучу книг, кучу разных лекарских пособий. Я диплом лекарки защитить могу! Асбьерн смотрит на меня, как на больную. Хорошо хоть не сваливает дела по управлению Плато. В общем, ты здесь нужен, причем срочно. И я скучаю.

Малкольму порядком надоело беситься, пока я беседовала сама с собой, и он снова начал ластиться. То ли чувствовал мое настроение, то ли никак не мог понять, почему папа не просыпается. Бедный мой, он видел его только драконом…

— Я готова сделать все, — пробормотала я. — Все, что возможно, обратиться к любой магии. Но не знаю, где искать.

Я сидела, глядя в пустоту, привалившись к голове Ладона. Малкольм в обличье дракона засыпал у меня на руках. На память пришел момент из далекого и будто нереального прошлого, когда я спала точно так же, у его морды, после первого поцелуя, но сил встать уже не было. А нужно было тащиться на обед, а после встречаться с Асбьерном и идти в деревню. Делать вид, что меня волнуют их проблемы, изображать правительницу, которой я не была. Ладон от меня ничего не требовал. А оставил среди кучи дел, в которых я не разбиралась и разбираться не хотела. Первое время я злилась, но, с каждым днем погружаясь в эту кучу дел с головой, находила множество его заметок, записок и книг. Только это заставляло раз за разом вскрывать письма, писать ответы и встречаться с Асбьерном, который взял почти все управление Плато на себя.

Мы спали в этом холодном мрачном зале. Одна семья, в которой лишь я была человеком. Слабым и беспомощным в сложившихся обстоятельствах.

Я начала забывать, каково здесь, в этом месте. И по-прежнему ненавидела то самое, уничтоженное свадебное платье. Впервые за два года я оказалась тут. Все та же тьма вокруг, красноватый свет без источника и небольшая каменная площадка. И я, в белом развевающемся платье, босыми ногами чувствую холод камня.

Но в этот раз я была не одна.

Сердце забилось чуть быстрее, сбилось с ритма, когда я поняла, кто стоит спиной ко мне.

— Ладон!

Он медленно повернулся. Все тот же Ладон, ни капельки не изменившийся. О, как я мечтала хотя бы о коротком сне, в котором бы он явился! Но муж ни разу не снился мне.

— Привет. — Он ласково и чуть грустно улыбнулся. — Что ты здесь делаешь?

— А… а ты?

Почему-то я не бросилась к нему, хотя и собиралась.

Он оглянулся.

— Я привык к этому. Я всегда здесь был. Но ни разу не видел здесь других. Откуда ты? Кто ты?

Я замерла на месте, чувствуя холод, не имевший ничего общего с тем, что ощущали ноги.

— Я Элла. Ты не помнишь меня?

— Должен? Я знаю тебя?

— Да, — я сделала несколько неуверенных шагов, — ты любишь меня. Мы поженились, Ладон!

Он смотрел так, как смотрят на глупого ребенка, который пристает с наивными вопросами на улице. Вежливо слушал, но явно не верил и не воспринимал всерьез.

— Что это за место? — спросила я. — Почему ты здесь?

— Расщелина. — Он пожал плечами. — Почему? Потому что все там, снаружи, погибло. Она все уничтожила, а я оказался здесь.

— Ты не помнишь, — пробормотала я. — Ты совсем ничего не помнишь.

— Что я не помню? Как там тебя… Элла? Что я должен помнить?

Мое внимание привлекло что-то за его спиной. Стойка для книг, такая же, какая стояла в нашей библиотеке.

На стойке лежала книга. Не слишком толстая, но очень старая. Кожаный переплет, название, написанное от руки, смысла которого я не поняла. И замысловатый узор по всей обложке. Смутно знакомый. А еще я вспомнила давний кошмар, от которого в свое время вскочила с бешено колотящимся сердцем. Шелест страниц в полной и безграничной тьме.

— Что это?

— О чем ты?

— Эта книга! — Я ткнула пальцем в фолиант. — О чем она?

Ладон обернулся. И в этот миг книга исчезла, а вместе с ней и этот странный сон.

Будто от толчка я проснулась. Малкольм возился рядом с отцом, уже в человеческом обличье. Жаль, я не видела, как он превратился, всегда мечтала посмотреть. Медленно приходила в себя. Хотелось пойти к Тхэшу, но прежде следовало все обдумать. И Асбьерн вот-вот должен прилететь. Что ж, надеюсь, он не задержит меня допоздна.

Но даже при встрече с ледяным драконом, которая традиционно проходила в самом большом обеденном зале, я не могла сосредоточиться. Рисовала в блокноте эту злополучную книгу и пропускала мимо ушей почти все, что говорил Асбьерн.

— Элла, ты меня слушаешь? — наконец не выдержал дракон. — Оторвись от своих рисунков и выслушай меня. Дело серьезное.

— Прости. Мне Ладон снился. Я пытаюсь найти хоть что-то, что ему поможет.

Асбьерн ответил раздраженно:

— Тогда не понимаю, какого демона ты хлопаешь ушами. Ты понимаешь, что для тебя значит недовольство Совета?

— Они были недовольны, когда ты взял управление на себя, когда родился Малкольм не в Драконьем городе, когда я отказалась выйти замуж за тебя. Их даже не смутило, что у Ладона есть человеческая ипостась, а у тебя нет. Их вообще мало что смущает, но раздражает столько, что можно библиотеку из списков составить.

— На этот раз вопрос принципиальный, — возразил Асбьерн. — Есть правила, которые сам Ладон и установил. Нарушить их ради него значит для Совета предать его. Ты не представляешь их преклонение перед ним, оно у некоторых принимает даже болезненную форму.

— И что? Какая опасность в этом для меня? Я же не забираю Ладона. Вообще, я должна просто рожать ему детей, мое участие в управлении Плато не предполагалось.

— Элла, — Асбьерн наклонил белоснежную морду, — Ладон не проснется. Они так считают. И хотят облегчить его страдания.

Я сглотнула, боясь высказать предположение, от которого волосы на голове зашевелились и начало тошнить.

— Они убьют его, Элла, потому что считают, будто он этого хотел бы. Он сам добивал раненых и больных драконов, и те принимали это как подарок судьбы. Избавление от страданий. Это же они сделают и с ним.

— Но… но он не страдает. Он просто спит! Я найду лекарство!

— Элла, ты мыслишь как его возлюбленная. А они — как его дети, его части. У них нет человеческих ипостасей, Ладон для них — легенда. И они держатся за эти правила.

— Хорошенькие дети! Они его убить хотят!

— Для них это лишь избавление от мучений. Для дракона самое страшное — быть немощным. Матери выкидывают птенцов, чтобы не видеть их мучений, а Совет хочет избавить от них Ладона.

Я помассировала виски. Голова болела, мысли лихорадочно метались. Кажется, за последние два года я разучилась бояться.