— Так, постой-ка, — не понял я. — Если не твои, то чьи же?

— Да одного чудика из общества уличных поэтов, — пояснил он. — Ну, ты их видел… Он их десятками строчит ежедневно, от него не убудет. Я ж их не публикую, только маме регулярно декламирую. У нее от этого случается мигрень, и — опля! — я весь день совершенно свободен!

— Сирил, ты негодяй, — сказал я абсолютно серьезно. Вот, значит, зачем кузену понадобился тот блокнот! — Прекрати изводить тетушку, прошу по-хорошему. Пока — по-хорошему.

— Но что мне делать, Виктор?! — вопросил он. — Она ведь хочет, чтобы я чем-то занимался… Вот я и занялся! А если я брошу писать стихи, мама ведь снова на меня насядет!

— Гм… — задумался я. — Знаешь, Сирил, поэзию тебе действительно лучше оставить.

— Но…

— Брось сочинять стихи. Начни писать роман, — посоветовал я. — Лучше в двух томах. Эпопею. Историческую. С батальными полотнами и… хм… драматическими сценами. Можно даже с любовными треугольниками. Будешь ездить в городскую библиотеку и засиживаться там над историческими трудами…

Глаза кузена загорелись пониманием.

— А дома можешь просить, чтобы тебе не мешали, не шумели, не то у тебя улетучивается вдохновение, — добавил я. — Броди по комнате, громко вздыхай, рви и комкай бумагу, переводи почем зря чернила…

— Это я сумею! — с энтузиазмом произнес Сирил.

— А можешь просто лечь поспать, — добавил я. — Или пойти погулять в саду. Для вдохновения, говорят, полезно. И мысли в голову разные приходят.

— Да-да, я понял! — закивал он.

— Еще можешь отрастить бороду и начать курить трубку, — сказал я, от души забавляясь.

— Нет уж, борода у меня клочьями растет, позор один, — проворчал кузен. — А трубки мама не переживет!

— А ты не кури, просто пусть будет трубка. Для солидности.

— Ну ладно… Виктор, ты всегда меня выручаешь!

— Отрадно слышать, что ты это осознаешь, — усмехнулся я. — Пойдем обратно.

Когда мы вошли в гостиную, тетушка Мейбл уставилась на нас с подозрением.

— Сирил больше не будет писать стихи, — заверил я ее.

— Не буду, — подтвердил кузен и в доказательство снял белый шарф и бросил его на пол. — Виктор совершенно прав. Я абсолютно бездарный поэт!

— Дорогой, но… — начала тетушка, чуть было все не испортив.

— Поэзию я оставлю, — вовремя сориентировался Сирил. — Я займусь прозой!

Тетушка сглотнула.

— Я напишу великий роман! — импровизировал кузен. — Он станет памятником британской, нет, мировой литературы! И пусть я потрачу на него годы и годы, пусть не узнаю славы при жизни, но… я это сделаю! Прямо сейчас и начну, — добавил он, улетучиваясь, и крикнул уже с лестницы: — У меня появилась гениальная идея!

— О боже… — простонала тетушка Мейбл, поднося пальцы к вискам.

— Ну, не думаю, что Сирил станет зачитывать вам отрывки из своего романа, — усмехнулся я. — И вообще, скажите спасибо, что он не решил обучиться как следует играть на рояле или брать уроки вокала!

Тетушка вздрогнула. К ее огромному сожалению, с музыкальным слухом у Сирила была беда. Это не мешало кузену недурно танцевать (ритм он чувствовал отменно), но стоило ему сесть за инструмент и открыть рот… Нет, пару пьесок он все-таки разучил и под настроение мог побренчать на разбитом пианино в своем клубе, но вот от пения его на лету дохли не только мухи, но даже и воробьи.

— Да, — сказала тетушка Мейбл, о чем-то напряженно размышляя. — С этим нужно что-то решать. И немедленно!

По выражению ее лица я понял, что решение будет радикальным.

Тогда я еще не знал, что попал в точку…

Помни советы мои:

Будь верен друзьям,

Что с тобою по жизни идут.

Благом на благо ответь,

Воздай по заслугам за ложь.

Тогда зло не коснется тебя.

Старшая Эдда. «Речи Высокого»

— К вам посетитель, сэр, — возвестил Ларример, когда я вкушал обед. Он снова прислуживал мне сам: Сэма удалось пристроить в достаточно приличный дом, где не обращали особенного внимания на его не самые изысканные манеры. — Говорят, очень срочно.

— Пригласи, — лениво сказал я, повернул голову, и настроение мое, только что совершенно изумительное, резко ухудшилось. На пороге стоял Сирил.

На моей памяти кузен никогда не появлялся с хорошими вестями. Наверно, родись он в древности, его либо принесли бы в жертву, либо назначили жрецом какого-нибудь бога, ответственного за неприятности. Вот и сейчас…

— Виктор, мне очень нужна твоя помощь! — воскликнул он, ломая руки. Выходило у него скверно. Вернее, на тетушку Мейбл, может, это представление и действовало, но только не на меня.

— Да неужели! — фыркнул я. — Сколько?

— Нет, ты не понял! Я не про деньги!

Вот тут я насторожился. Чтобы Сирил да явился не за деньгами? Быть того не может!

— Сядь, — велел я. Я уже заметил, кузен хорошо слушался простых, понятных команд. — Ларример, подайте ему прибор. Ты же не обедал? Вот попробуешь…

— Да не могу я есть! — Сирил упал на стул и схватился за голову. — Виктор, это ужасно! Это катастрофа!

— Ты проигрался в пух и прах? Или снова прикупил акций? — спросил я и потянулся за добавкой.

— Прекрати издеваться! — вспылил кузен. — Все намного хуже!

— Куда уж хуже…

— Мама выходит замуж!

Я уронил вилку. Позади послышался грохот и звон — это Ларример выронил поднос с прибором для Сирила…

— Как?.. — каркнул я, промочив горло.

— Вот так, — горько сказал кузен. — Взяла и осчастливила. Выхожу, говорит, замуж, я еще молодая…

Я задумался. Ну, вообще-то тетушке Мейбл еще и пятидесяти не сравнялось, она ведь намного моложе моего отца. Выглядит она прекрасно, седины в ее волосах я не замечал (ну, я наслышан о разного рода средствах, но все же), осанка превосходная, цвету лица позавидует иная тридцатилетняя… Почему бы и нет?