Но и то и другое лишь усиливало его ярость.

Единственное, что оставалось, – переждать, закрыться в себе, притвориться, что она ничего не видит и не слышит. Очень похоже на то, как ныряешь под большую волну в сильный прилив. Глубоко вдыхаешь, закрываешь глаза и ныряешь как можно глубже под ревущий вал, увенчанный шапкой белой пены. Пока ты находишься под ним, он давит на тебя, тащит куда-то, как будто хочет уничтожить. Но потом он уходит. И когда всплываешь на поверхность, хватая ртом воздух, вода иногда бывает такой спокойной, такой безмятежной, что нельзя и поверить, будто минуту назад она бесновалась и бушевала.

Все было хорошо. У них все было хорошо! Они же так любили друг друга.

Это просто она была такой: забывчивой, надоедливой, неловкой, себялюбивой, неисправимой и скучной.

И было очень маловероятно, что найдется кто-то еще, способный мириться с промахами Джеммы. Она могла вывести из себя кого угодно.

Она завела привычку долго-долго мыться под горячим душем, яростно натирая мочалкой каждый миллиметр своего тела. Она заметила: другие женщины были гораздо чище ее.

– Так, – предупредила всех Лин. – Глубоко вдохнули…

Все трое стояли у дома Кэт и Дэна. Только вот сейчас, когда они откроют дверь, это будет дом одной только Кэт.

Дэн все утро вывозил свои вещи.

– Все в порядке. – Кэт пошла вперед, чтобы вставить ключ в замок, а Джемма переглянулась с Лин, на Кэт они старались не смотреть, потому что у нее страшно тряслись руки.

Они вошли и остановились. У Джеммы засосало под ложечкой, когда она увидела, что на стенах больше нет картин, а на коврах сереют полосы пыли там, где тащили мебель. В голове не укладывалось, как он мог так поступить.

Дэн был привычной, ежедневной рутиной семейства Кеттл. Казалось, он всегда был на семейных обедах, днях рождения, отмечал с ними Рождество и Пасху, шутил, слонялся по гостиной, жаловался, дразнил, высказывал свое мнение, и все это громко, так, как принято у Кеттлов. Максин непринужденно, без всяких формальностей, отвечала ему. Фрэнк открывал дверцу холодильника и, не оглядываясь, передавал ему бутылки с пивом. Дэн знал все семейные истории, и в некоторых из них даже сам был звездой; один раз «папа бросил Дэну бутылку через плечо, а Дэна сзади не оказалось», а еще как-то «Кэт поспорила с Дэном, что он не сумеет сделать торт „Павлова“, а он взял и сделал тогда для барбекю просто огромнейшую „Павлову“, и бабуля случайно наступила на него и испачкалась почти до колен!».

И как теперь быть с этими историями? Все будут делать вид, что их не было? Или их будут рассказывать теперь так, будто бы Дэн не имел к ним никакого отношения?

Джемма чувствовала, что Дэн обидел и ее, будто ушел и от нее тоже. Ей казалось, что он предал ее, подставил подножку, а уж как страдает Кэт…

Она должна была что-то сказать.

– Дорогая… – начала она.

Лин закатила глаза:

– Кэт, а ты не говорила, что разрешила ему забрать холодильник. – Она вынула из сумочки мобильник. – Давай я позвоню Майклу, и мы привезем тебе тот, старый, который у нас в гараже?

– Спасибо, – рассеянно ответила Кэт. Она как раз нагнулась, чтобы прочесть записку, оставленную на кухонной лавке рядом со связкой ключей.

Прочтя, она кончиками пальцев взяла листок и ушла в спальню.

Джемма посмотрела на Лин, которая по телефону давала ценные указания Майклу. Та мотнула головой, показывая, чтобы Джемма пошла за Кэт.

Джемма в ответ поморщилась.

– И что я ей скажу? – прошипела она.

– Джемма так переживает, – сказала Лин в трубку и толкнула сестру в сторону спальни.

У Джеммы подступил комок к горлу, но она не стала сопротивляться.

Все то ужасное, что случалось с Кэт, наводило на мысль, что она какая-то не такая, но это было не так. Джемма помнила, как осторожно-вежливо держались Лин и Кэт, когда не стало Маркуса. Она просто обязана не быть такой же вежливой с Кэт. Сочувствовать – да. Но только не быть вежливой.

Кэт стояла в спальне, опираясь на зеркальную дверцу шкафа.

– Все свои тряпки забрал. Посмотри… – пробормотала она.

– Значит, для твоих места больше будет! – И с этими словами Джемма стала передвигать вешалки так, чтобы в шкафу не осталось пустых мест. – Ой, я такой юбки у тебя раньше не видела! Хм… Какая сексуальная! – Она приложила к себе юбку и повела бедрами.

Кэт, сидя на постели перед ней, приподняла оборку:

– Отлично! Я надену ее в клуб, когда захочу кого-нибудь подцепить.

– Ну да… В такой юбке – раз плюнуть.

– Дам этим двадцатилетним прикурить!

– Вот-вот!

Они посмотрели друг на друга, и Кэт грустно улыбнулась:

– Ну, у меня такого большого опыта побед над двадцатилетними нет…

Джемма повесила юбку в шкаф, опустилась рядом с сестрой и легонько обняла ее за плечи:

– Ты легко можешь подцепить двадцатилетнего – молодого, горячего. Они такие выносливые…

– Угу, – вздохнула Кэт. – Только представлю на себе двадцатилетнего – уже и устаю.

Джемма рассмеялась:

– Он быстро. А в перерывах будешь отдыхать.

– Знаешь, что я видела сегодня утром?

– Что?

– Седой волос! Там!

– Не может быть! Я даже не знала, что и там они седеют! А точно? Давай посмотрим!

– Иди отсюда! – Кэт толкнула ее локтем. – Еще не хватало, чтобы ты меня везде рассматривала.

– Холодильник уже везем. Что вы смеетесь? – Лин стояла в проеме двери, хмурясь и улыбаясь одновременно.

– У Лин, наверное, тоже! – захохотала Джемма.

– Что – тоже?

Но Кэт взглянула наверх и заметила что-то на верхней полке.

– Ой… – и улыбка сползла с ее лица. – Ой…

Она встала и сняла с полки какую-то мягкую игрушку – что-то вроде маленького пушистого мячика.

Джемма и Лин смотрели, как она осторожно держит его и ее лицо начинает кукситься, как у ребенка.

Она заговорила так, будто передавала им очень плохую новость, которую сама только что узнала:

– У меня никогда больше не будет детей.

– Будет, – твердо произнесла Лин.

– Без вопросов, – добавила Джемма.

Но успокоить ее они смогли не раньше чем через двадцать минут.

Чуть позже тем же вечером, когда Лин уехала домой, а Джемма с Кэт приканчивали третью бутылку вина, Кэт спросила:

– А что ты сделала с кольцом, которое подарил тебе Маркус?

– Отдала уличной певице с Джордж-стрит.

– Кому?!