– Ах ты господи! – пропела одна из них собственному отражению, пока подкрашивала губы. – Как грустно-то, а!

А потом она вдруг оказалась на парковке и поехала куда-то в очень нужное, очень важное место, чтобы все исправить.

Он меня больше не любит…

Лязг металла. Голова откидывается назад.

– Она, по-моему, пьяная. Давай позвоним в полицию…

Бирюзово-красные мигалки…

Неожиданно посреди всего этого возникла Лин.

Кэт сидела на заднем сиденье, а впереди нее маячила шея полицейского… Шея по-мальчишечьи тонкая, чуть красноватая, волосы подстрижены ровной, аккуратной линией.

Чуть позже другой молодой человек по одному прижимал ее перепачканные чернилами пальцы к листу белой казенной бумаги. Он держал ее руку очень почтительно, хотя ведь она была злостным нарушителем, за рулем в состоянии алкогольного опьянения, чуть было не убила ребенка… Кэт разрыдалась.

А потом они приехали к Лин, в дверях ее тепло встретил Майкл, обнял, проводил по лестнице в спальню для гостей.

– Я тебя люблю, Майкл, – призналась она.

– И я тебя тоже, Кэт, – отозвался он и мягко толкнул ее на кровать.

– Но вот физически ты мне совсем не того. – И она грустно покачала головой.

– Не беда.

Появилась Кара, осторожно поставила на тумбочку стакан воды и положила таблетку аспирина.

Было ли это на самом деле или нет, она так и не узнала, но перед тем, как провалиться в глубокий сон, Кэт показалось, что в комнату тихо вошла Лин и поцеловала сестру в лоб.

Назавтра она уже никого не любила.

Лин с Майклом отвезли ее домой. Они, точно добросовестные родители, трясли головами, советуя Кэт поудобнее расположиться на заднем сиденье. Кэт мучилась от похмелья и страшно злилась на всех и вся. В глубине души она неблагодарно подозревала, что Лин с Майклом получают искреннее удовольствие от этой драмы.

– Ты первый раз нарушила, так что права у тебя отберут самое большее на год. Не так уж и страшно, – заметила Лин.

Почему это она сказала именно так – «первый раз нарушила»? «Закона и порядка» насмотрелась, что ли?

– С вами, девушками, такое нередко случается! – весело заметил Майкл.

Ну и редкостный же придурок!

В квартире было пусто. Дэн не звонил.

Она съездила на такси в мастерскую, куда отвезли ее смятую машину, и удивленно заморгала, когда увидела, что обожаемый ею автомобиль грустно стоит у безобразного штакетника, да еще и с огромной рваной дырой в боку. Прямо как она сама.

– Подменную машину возьмешь, подруга? – спросил хозяин мастерской, заполняя свои бланки.

– Да, – ответила она.

Ну остановят за вождение без прав, и что теперь? Дэн ее больше не любит. Любые правила не имели теперь никакого значения.

На столе у хозяина стояла рамка с фотографией маленького ребенка.

– Твой? – спросила Кэт.

– А то чей же? – Он встал и снял с крючка связку ключей.

– У меня мальчик примерно такого же возраста.

– Да?

– Недавно пошел, – не унималась Кэт. – Мой малыш.

– Ага.

Он подвел ее к агрессивного вида драндулету с гигантской надписью по борту: «Поставарийная ремонтная мастерская Сэма. Вы бьете, мы чиним».

– Надеюсь, против бесплатной рекламы не возражаешь? – спросил он.

– Нисколько. Отличный слоган! – Ведь матери должны говорить именно так, не скупясь на похвалы.

– Нравится? Я сам придумал. Коротко и ясно.

– Так и есть.

Она с легкой улыбкой помахала ему рукой, медленно выезжая с парковки, – мать маленького мальчика, одна из тех женщин, которые слегка нервничают, сидя за рулем огромного фургона.

Но стоило ей выехать на шоссе и посильнее надавить на газ, как внутри ее будто защекотал лапами сам дьявол.

Женщина, дело которой будут разбирать в суде.

Женщина, у которой во рту пересохло от похмелья.

Женщина, которую никто не ждет дома.

Женщина, которая машинально начинает искать глазами ближайший поворот, стоит ей завидеть издали полицейскую машину.

Она и Дэн решили расстаться.

Расстаться.

Мысленно она все время репетировала такой разговор:

– Как там Дэн?

– Знаете, мы расстались.

– Мы с мужем решили расстаться.

Рас-стать-ся…

Три маленьких тоскливых слога.

Она вышла на работу через семь дней после выкидыша и через два дня после того, как Дэн вывез свои вещи из квартиры.

Впервые в жизни она жила совсем одна, сама по себе.

В ней будто навечно поселилась другая Кэт – безмолвная, наблюдательная. Она чувствовала, что со стороны смотрит на все, что сама же делает, ища в каждом движении свой особый смысл.

И вот я просыпаюсь. Одеяло новое, с большими желтыми подсолнухами – подарок Джеммы. Дэн его даже не видел. Я обвожу пальцем каждый лепесток.

А вот ем тост из мультизернового хлеба, намазанный «Веджимайтом», – одинокая женщина, которая сама себя содержит, а сейчас готовится к очередному бесконечному дню в офисе.

– Доброе утро! – Ее секретарша Барб просунула голову в дверь небольшого кабинета. – Все в порядке? Ой, вы ужасно выглядите!

Кэт показалось, что эти последние слова – самое искреннее, что она когда-либо слышала от Барб. Она давно уже смирилась, что Барб, даже слишком живая, в глубине души глубоко презирает ее, Кэт. Но это не имело никакого значения – секретарем она была превосходным.

– Вы не зря вышли на работу? Точно хорошо себя чувствуете?

На работе никто не знал о ее беременности.

– Ничего. Просто сильно простудилась.

Кэт подняла глаза от компьютера и заметила, что Барб кинула быстрый взгляд на ее левую руку без обручального кольца.

– Ну… Ничего так ничего. Может, чашку кофе?

Барб работала у Кэт уже два года, но кофе предлагала в первый раз. Она была гораздо, гораздо выше этого.

Кэт прерывисто вздохнула. Если уж Барб начнет ласково с ней говорить, она просто распадется на части.

– Нет, спасибо, – бросила она.

Однажды вечером к ней в гости неожиданно пришли Фрэнк с Максин, нагруженные самыми разными пакетиками и коробочками.

Мультивитамины. Замороженная морковка в контейнерах «Таппевер». Домашний цветок. Электрическая сковорода вок.

– А зачем вы вок привезли? – поинтересовалась Кэт.