Еще меньшего результата достигла в своих попытках обезопасить большаки 442-я дивизия особого назначения из состава сил 12-го армейского корпуса 4-й полевой армии. Она действовала восточнее Ельни, — скорее вынужденно обороняясь, нежели наступая. В отчетах и донесениях, конечно, представлялось другое. Громкие слова о достигнутом 442-й дивизией опровергаемы иными фактами. Вот, к примеру, по суточному оперативному донесению за 10 апреля 1942 г.: «в ходе поддержанной штурмовыми орудиями oneрации ударной группы были сожжены нп Починок Сух. и пп 3 км юго-восточнее» (деревня Лосиное). Сожгли? Оказывается, не сожгли. 2-й батальон лазовцев вернулся в эти деревни и в апреле—мае успешно продолжал оборонять их. Спас-Деменский большак и после боев операции «Мюнхен» не раз подвергался ударам 3-го и 7-го батальонов полка «Лазо». Устиново, Пирятино, Уварово… Да и у самой Ельни — под деревней Рябинки. Горловина немецкого коридора непосредственно восточнее Ельни вплоть до июня 1942 г. осталась постоянным местом боев. Ельня так и оставалась прифронтовым (а может, и фронтовым) городом.

Однако, как бы то пи было, к середине апреля 1942 г. командование группы «Шенкендорф» формально — на карте оперативной обстановки — могло обозначать наличие контролируемого немецкой стороной коридора вдоль большаков по линии Болтутино—Ельня—Спас-Деменск. Коридор этот, разделявший партизан «Дедушки» и полка им. Лазо, западнее Ельни был не более десятка километров шириной. Проведенная фон Шенкендорфом операция падежно обезопасить от партизан движение на большаках так и не смогла. По-прежнему шли бои у самой Ельни — например, 12 апреля 1942 г. под Данино, под Селибой, у Волкова-Егорья. Аж в конце апреля 5-й батальон лазовцев выходил на большак под Харино, что на полпути меж Ельней и Болтутино. Для немецкого командования наличие этого коридора казалось несомненным успехом, для рядовых солдат все осталось как было. Хотя нет — к пулеметному огню партизан из засад теперь добавилась возможность погибнуть на минах.

Выше мы упомянули, что полк им. С. Лазо с атакой на Ельню явно запоздал. Часы — это много, чтобы выглядеть как случайность. Это и не расхлябанность — Ельня рядом, да и с детства знали туда любую тропинку. И не животная трусость — лазовцам позади уже хватало боев. Попробуем предположить, что двигало при такой постановке дела руководством лазовского полка и Разговоровым? Наиболее вероятный ответ — прагматический расчет: ФД атакует и увязает в уличном бою, но и немцы отвлеклись от южного сектора, измотаны, мы подходим, атакуем с неожиданного для немцев направления и решительно добиваем, победа — именно благодаря нам. Более того: все ведь понимали, что «Годовщина», вынужденная в силу осташевского приказа-указания выдвигаться к Ельне еще вечером, в светлое время, будет неизбежно обнаружена вражескими постами гарнизонов на линии Митьково — Ярославль (т.е. до выхода к городу). А следовательно, начавшийся здесь бой спровоцирует ельнинский гарнизон на выход из города для помощи этим силам гарнизонов. И тут-то с юга на город ррраз… Разговоров с курируемыми им лазовцами — победители!

Получилось как получилось.

С 31 марта по 4 апреля 1942 г. комиссией из 1-го гв. кавкорпуса было проведено «расследование» неудачного штурма Ельни. П. А. Белов в своих мемуарах свидетельствует, что на таковое был соответствующий приказ штаба Западного фронта. Именно «расследованием» это названо в воспоминаниях проводившим соответствующие действия Иосифом Фактором. Примечательно, что И.Г. Фактор был направлен исключительно лишь в один из участвовавших в штурме полков. Другие полки никем из беловцев с миссией «расследования» не посещались. Естественно, виновным в провале операции было назначено руководство партизанского полка 24-й Годовщины РККА.

Очень вероятно, что подобные результаты «расследования» были заранее инспирированы, запрограммированы людьми, направившими Г.И. Фактора с указанной миссией. В первую очередь речь об отношении к Ф.Д. Гнездилову генерал-майора В.К. Баранова. Комдив Баранов в тот момент — непосредственный начальник командируемого для «расследования» И.Г. Фактора, командира в тот период 3-го гв. кавполка. Это раз. Второе: генерал-майор Баранов еще за две недели до штурма Ельни был крайне недоволен независимостью от него командира партизанского полка Ф.Д. Гнездилова — 9 марта генерал Баранов из группы войск генерала Белова радировал в Западный фронт:

«Партизанский полк Гнездилова с 26 февраля стоит на месте.

Мои приказы не выполняет, мотивируя, что задачу имеет от Западного фронта. Прошу Ваших указаний в отношении партизанского полка Гнездилова.

Откуда Баранову знать о февральских боях «ФД», если Баранов прибыл с кавдивизией лишь 1 марта? И прибыл, кстати, в Дорогобуж, а не под Ельню к Ф.Д. Гнездилову. И каким боком, извините, Баранов в Дорогобуже (фронтом на север) к Гнездилову у Ельни (фронтом на юг)? Между ними освобожденной от немцев земли — около 30 километров. Никаких совместных участков фронта, никаких совместных операций. Выпад В.К. Баранова против «ФД» — банальный навет. Причем, по указанному свидетельству А.Ф. Юденкова (имевшего ученую степень и доступ к документам в советских архивах), этот навет не был «зарублен» П.А. Беловым, а наоборот, через него-то и преподнесен командованию фронта!

Чем занимался генерал-майор В.К. Баранов со своей дивизией в начале марта 1942 г.? Дислоцировался в городе Дорогобуж и окрестностях. Является самым боевым генералом вверенной мне группы войск, — напишет чуть позже о нем П.А. Белов, представляя к ордену. А партизан потрудимся реабилитировать мы, хотя бы теперь, спустя семь десятилетий:

«В первых числах марта наша разведка сообщила, что с фронта на отдых и переформирование прибыла немецкая воинская часть и расположилась в деревнях Щелкино, Вараксино. В ночь на 4 марта подразделения батальона окружили новый гарнизон противника, ночью ворвались в его расположение и полностью разгромили врага. Жалкие остатки противника в панике бежали в сторону Ельни».

Так вспоминает события начала марта 1942 г. командир в ту пору 1-го батальона оклеветанного В.К. Барановым партизанского полка старший лейтенант A.M. Литвиненко. Щелкино и Вараксино — не такие уж маленькие деревни, и не в глуши, а на прямой линии с фронта партизанского полка на город Ельню, в 14—11 км от нее. Более того, сдача Вараксино означала для врага выход партизан здесь на «Калужский большак», соединяющий Ельню со Спас-Деменском, ведь от Вараксина до большака — поле, по прямой ни единой деревни. Другими словами, уязвимость с этого момента единственной коммуникации противника из Ельни на восток. Учитывая, что на следующую ночь, с 4 на 5-е, западнее Ельни был разбит на Смоленском большаке немецкий гарнизон в Балтутино, можем себе представить обстановку для врага в Ельне: лишь две дороги, на обеих ждут партизанские пули. Так что партизаны свою работу на своем участке выполняли очень даже неплохо, вне зависимости от генеральских кляуз и наветов.

А что происходило 4 марта на фронте группы П.А. Белова? Их «успехи» в сравнении с партизанскими, что называется, убьют кого хочешь: 1) отступая, считали уцелевших в безуспешно-катастрофических боях за днепровский железнодорожный мост; 2) юго-западнее Вязьмы именно в этот день были отсечены противником от остальных войск Белова 329-я СД и 250-й воздушно-десантный полк. Окружение этих сил означало скорую утрату занимаемого ими района, утрату здесь возможности любого наступления под Вязьмой.