Весть о начале разгрома противником вяземского выступа группы Белова ошеломила не его одного. Главком Г.К. Жуков, ежедневно подписывавший подаваемые в Генштаб оперативные сводки по действиям войск Запфронта (и группы П.А. Белова в том числе), «вдруг» осознал пагубность самовольства Белова, выслав тому 5 марта 1942 г. грозную радиограмму:

«Почему вы, вопреки приказу Ставки и Военного совета фронта, ушли из-под Вязьмы? Кто вам дал право выбирать себе задачу? Задача определена моим приказом. Вы, кажется, забыли, что бывает за невыполнение приказа».

Так что претензии у непредвзятого компетентного наблюдателя могли быть отнюдь не к партизанам. А в генеральских наветах (и интригах) здесь чисто субъективное: ненависть бессильного властителя. Аналогичная позиция, естественно, была и у командования корпуса — у Белова и Щелаковского: генерал-лейтенанту с бригадным комиссаром не может нравиться независимость какого-то лейтенанта (Гнездилов с 1941 г. пока так и был лейтенантом), да еще притом командира полка! И тем более успешно показавшего себя полка, занимавшего фронтом — в отличие от беловского кавкорпуса — десятки километров. Фактор попросту отработал заказанное, выбрав среди суммы обстоятельств только нужное для обоснования обвинения Гнездилова. «Заказ» этот, извиняемся за распространенную ныне терминологию, настолько очевиден, что доказуем независимо от вышесказанного простейшим аргументом: И.Г. Фактор для «расследования» ездил только в партизанский полк им. 24-й годовщины РККА, в штаб «ФД» (Гнездилова), что в деревне Некрасы.

А как же насчет роли в провале привлекавшихся к штурму глинковских партизан? Никак: они ведь город не захватывали, да и ушли так быстро, что на проводившийся иными штурм это «не влияло».

А как насчет роли в провале штурма лазовцев, ведь именно им отводилась задача блокировать большаки, и Спас-Деменский тоже — по коему и подошли в город немецкие танки? Никак: они город ведь не захватили, а на нет и суда нет!

А вот «ФД», полк имени 24-й годовщины РККА — вы город брали, вы город не удержали, сами не отрицаете. Вы во всем и виноваты. Зачем ездить в другие полки? Абсолютно НКВДшно-прокурорское тех времен: признание — царица доказательств!

Почему так произошло? Все абсолютно понятно: генерал-майору В.К. Баранову было удобнее воевать не своей дивизией, а чужими руками — партизан. Их предстояло сделать послушным инструментом. Им следовало навязать жесткую вертикаль субординации — под Белова, под Баранова. И приказным порядком кинуть в наступательный бой до упора. О подобной установке комдива-1 В.К. Баранова, устраивавшей с некоторых пор и его начальника А.П. Белова, свидетельствует (в сравнении с боевыми действиями полка 24-й годовщины РККА) общая картина занятости 1-й гв. кавдивизии в течение большей части весны 1942 г., до последней недели мая — до большого немецкого наступления. Слово «занятости» применяем неслучайно: боевыми действиями проживание дивизии на освобожденной партизанами территории не назвать.

Партизаны полка им. 24-й годовщины РККА, за спиной которых отсиживались весной «конногвардейцы» 1-й Гв. КД В.К. Баранова, прекрасно видели происходящее. И во многом прав, что касается частей В.К. Баранова, боец 8-й роты полка «ФД» / 24-й годовщины РККА Михаил Мельников в своей простецкой констатации: «Беловцы все находились в центре партизанского края, а не воевали с немцами. Они знали только забирать хлеб, фураж и коней. Они же были без обоза, только кони да клинки». Подобное слышится и в характеристике беловцев Алексеем Макаровичем Голубковым, служившим в 1942-м старшиной истребительной роты 1-го батальона партизанского полка им. 24-й годовщины РККА:

«В это время здесь был Беловский корпус, который стоял как бы на отдыхе, в боях не участвовал. А мы держали оборону. А части Белова стояли внутри нашей территории, но ничего не делали, отдыхали. Какое их было количество — не скажу, больше конница. Они располагались в деревнях около Островщина — Мухино».

Конечно, не весь «Беловский корпус» стоял как-бы на отдыхе. Но насчет барановцев — правда.

Локальное привлечение полков и эскадронов к операциям партизан было, но кратковременное и большей частью безуспешное. Так, когда этим беловским частям пришло время вступить здесь, у дорогобужского большака, в бой — они побежали и сдали несколько деревень. Возникла угроза прорыва противника от Ельни на Дорогобуж. В.К. Баранов в конце апреля сдавал деревни, а полк 24-й годовщины РККА после их отбивал назад. Вот, например, строчки отчета Ф.П. Шмелева, сменившего «ФД», Гнездилова, на должности командира партизанского полка:

«…полк провел ряд кровопролитных боев под Ельней. Вернул ряд деревень, сданных 3 ПСП и Барановым, нанес поражение двум батальонам противника, захватил богатые трофеи /трофеи сообщались сводкой/ и сорвал майское наступление противника на Дорогобуж».

Боеспособность своих кавалеристов П.А. Белов с В.К. Барановым имели неоднократную возможность оценивать и до апрельско-майских боев. И для себя негласные выводы, естественно, имели. Именно поэтому по прибытии в район Дорогобужа сразу же занялись не столько собственными боевыми операциями, а командно-штабными интригами, подминая под себя здешние партизанские формирования и их руководителей. Таковое снимало бы все прежние риски: успех партизан — наш успех, ведь мы номинальное командование, провал партизан — их провал, мы-то в Дорогобуже, не разорвешься! Именно так произошло и с ельнинской операцией.

Белов и его команда ждали лишь первого повода для отстранения Ф.Д. Гнездилова и Г.С. Амирова от командования полком. Ельнинская операция… провал? — что ж, отлично. Проведя формальное для приличия разбирательство, подвели некую базу для устраивающего командование корпуса решения. И вот это руководство полка им. 24-й годовщины РККА в последних числах апреля было отозвано в советский тыл.

Интересно, что Ф.П. Шмелеву и ПА. Мельникову — новым командиру и комиссару — приказом по войскам Западного фронта было приказано принять партизанский полк им. 24-й годовщины РККА еще аж 18 апреля 1942 г. Это показывает, что решение на замену командования партизанского полка было принято не по сумме каких-либо накопившихся недочетов в деятельности Гнездилова и Амирова, а исключительно как реакция на ельнинские события и возникшую в итоге неудачи конфликтную ситуацию. Сюда же следует добавить, что уже в поданном радиограммой 10 апреля главкому Западного направления Г.К. Жукову наступательном плане П.А. Белов среди прочего предполагал:

«…3. Особой группе отрядов полковника Москалика оставить небольшие силы для блокировки Ельни, а главными силами наступать на Спас-Деменск».

Это означает, что именно полку им. 24-й годовщины РККА (2-му и 3-му батальонам, ведь 1-й широким фронтом оборонялся у Ельни) предстояло ни больше ни меньше, как очистить — насколько получится — от немцев Спас-Деменский район Смоленской (ныне Калужской) области. И дело не в том, что двум партизанским батальонам разбить полторы, если не больше, регулярных дивизии — это нереально, смысл задачи был в содействии прорыву кавкорпуса на долгожданное для него соединение у Милятино с войсками Запфронта. Дело в другом: партизан, причем понимавших такое соотношение сил, надо было кому-то погнать в бой на Спас-Деменск железной рукой. Вместо Ф.Д. Гнездилова и комиссара — любимца партизан — «Геннадия» (так звали в полку Амирова) нужны были другие.