— Потому что в том направлении исчез мой сын четырнадцать лет назад. Там тот лес, — ее губы задрожали. — Они туда заманили его и убили.

— Откуда такая уверенность? Это вам сам Сугробов сказал?

— Да. Той ночью и признался в убийстве моего мальчика. Я пристала к нему. Почему, спрашиваю, ты так сказал Ильину?! Вы же не могли быть вдвоем! Раз пошли все вместе.

— А он что? Что ответил? — Громов вдруг заговорил странно вкрадчиво. — Признался в убийстве?

— Он сказал, что их было четверо. Он сам, Ильин, мой мальчик. И какой-то одноклассник Саши Сугробова. И там… Он… Ильин… Он задушил моего ребенка! — Ее ладони закрыли лицо. Пальцы мгновенно сделались мокрыми от слез. — Он уединился с ним за деревьями. Долго спорил о чем-то. Упрекал. И задушил его. Просто… Без причины. Сугробов все видел. И рассказал мне. Говорит, что не сделал ничего дурного. Просто не остановил Ильина, который словно взбесился.

— И тогда вы, решив отомстить, тоже задушили? Пошли на убийство, — тихим ласковым голосом произнес Громов.

Она уронила ладони на стол. Посмотрела на него с жалостью. Громов тут же занервничал.

— Если бы я могла… Я бы это сделала. Это так. Но я не могу. Я слишком беспомощна, — и она снова продемонстрировала ему свои слабые руки. — Я ударила его по лицу в ту ночь. Несколько раз ударила. Я кричала на него. Я рыдала. Он… Саша тоже плакал и все время просил у меня прощения. Говорил, что вся его жизнь пошла под откос после этого случая. Что он раскаивается. Он не должен был позволять Ильину сотворить такое.

— А что вы? Накинули ему шарф на шею и… — Громов продемонстрировал удавленника, свесив голову набок и высунув язык.

— Нет. Я его не убивала. Я потребовала, чтобы он позвонил Ильину и заставил того признаться под весом страшных фактов. — Анна Ивановна высокомерно задрала голову. — Спросите у меня, капитан, что это за факты?

— Спрашиваю, — тот стиснул зубы.

— Ильин не знал, где был зарыт мой мальчик. Он только убивал. Закапывал Сугробов и тот другой, что был с ними. Не спрашивайте, не знаю, кто это был. Могу только догадываться. Сугробов Саша уверял меня, что в могиле ответы на все вопросы.

— Какие ответы? На какие вопросы?

— Ответ на вопрос, кто убийца. — Анна Ивановна судорожно задышала. — Саша уверял меня, что мой мальчик сорвал что-то с шеи Ильина, когда тот… Когда тот его убивал. И это что-то так и осталось зажатым в руке. С ним его и… Все, не могу больше! Я хочу перерыва…

Громов не отпустил ее домой, сбивчиво пояснив, что имеет право задержать ее на семьдесят два часа до выяснения. Скоморохову увели. Князев встал спиной к Громову, рассеянно рассматривая двор полиции.

— Что-то не так, старлей? — спросил Громов, собираясь выходить из допросной.

— Все не так, товарищ капитан! Вы так и не спросили, как они расстались той ночью?

— Кто?! — Громов выпучил глаза.

— Учительница и Сугробов.

— Да с чего ты вообще решил, что они расстались?! Ты ей поверил, что ли? Что у нее сил не хватило убить его? Да после таких его признаний она могла ему запросто горло перегрызть. Зубами! Не то что шарф на шею закинуть. Ничего… — Громов загремел дверью, открывая ее. — Посидит ночку на нарах. Завтра запоет. И еще как!

— Я могу поговорить с ней?

— Где? В следственном изоляторе? Старлей, не наглей! — с хохотком погрозил ему пальцем Громов. — То, что тебя двигают после твоего успеха, еще не значит…

— Мне спрашивать разрешения выше? — перебил его Князев.

— Да иди ты! — прошипел Громов и вышел из допросной, шарахнув дверью так, что у Виталия уши заложило.

Свидания Князев добился. Только не этим днем, а следующим, когда уже Скоморохову доставили в следственный изолятор после очередного допроса у Громова. Ему, насколько стало известно Виталию, Анна Ивановна не сообщила ничего нового, а запросила адвоката. Причем не того, которого ей предложил Громов, а кого-то из своих бывших учеников. По сведениям, замечательный был тот адвокат. Шансы закрыть ее у Громова таяли с каждым часом.

Он бесновался, не отвечал на его телефонные звонки и отказывался признавать участие в деле Князева действенной помощью.

— Предатель! — шипела Иринка за завтраком. — Ты ему так помог, так помог! А он… Он бы никогда не додумался, а ты все сделал. И он теперь…

Князев не возражал. На Громова он тоже сердился.

— Ладно, малыш. После генетической экспертизы останков, найденных в подвале гаража Сугробовых, может многое проясниться.

— А что? Прямо вообще опознать невозможно?

— Вообще. Лица обезображены кислотой. Удалось только установить половую принадлежность. Все тела женского пола. Четыре женщины. Последняя убита совсем недавно. Подозреваю, что это Вера Сугробова. Но пока молчу.

— А что же Анна Ивановна? Не знала, что в подвале гаража, который она арендует?..

— Да вы что, Виталий Егорович?! — Глаза Скомороховой наполнились слезами, руки безвольно упали вдоль тела. — Вы… Вы это серьезно?! В подвале было захоронение?! Господи! Это он! Точно он!

Она расплакалась. И Князеву пришлось долго утешать ее. И ждать, пока она успокоится.

— Это чудовище! Это страшное чудовище! Его давно пора призвать к ответу. Я хотела, чтобы Саша Сугробов помог мне в этом. А он пропал. Я долго ходила от его бывшей жены к его сестре и обратно. Все уговаривала их написать заявление. Они отказывались.

— Почему вы сразу не рассказали обо всем в полиции?

— Вы смеетесь? — Она хмуро глянула на Князева. — Кто я? Сумасшедшая старуха. Кто станет слушать меня? Меня и не слушали. Я же делала попытки. Отсылали прочь.

— Как вы расстались той ночью? Где он вышел из машины?

Она недоуменно моргнула.

— А это не он, это я вышла из машины. Я разве не говорила?

— Нет.

Потому что Громов не удосужился спросить. Потому что уже все решил для себя. Училка убила, труп зарыла, машину поставила в гараж. Все! Схема проста!

— Это меня попросил выйти из машины Саша. Высадил на автостанции в поселке Удачный. Сам купил мне билет. Можете расспросить кого-нибудь. Может, вспомнят? А машину обещал поставить в гараж. Ключи, говорит, в машине будут. Все так и было потом. Машина стояла в гараже, ключи в замке зажигания. Я поэтому паниковала, но не очень. Все еще надеялась на благополучный исход дела. Думала, Саша просто куда-то сбежал, уехал от стыда передо мной. Ну, а когда его нашли…

— Почему он высадил вас на автостанции? Сел за руль. Он же был пьян.

— К тому моменту он достаточно протрезвел, чтобы вести машину. Был вполне адекватен.

— Так почему он вас высадил?

— А я разве вам не сказала? — Ее глаза округлились, взгляд ушел в себя, она пыталась вспомнить.