Потом вступил Каллум — у него невероятный, прекрасный, очень глубокий бас, как будто в грудной клетке у него целая эхо-камера. Втроем они пели:

К припеву присоединились все остальные:

Мы пели, и наши голоса переплетались, наполняя песню все большей энергией. Сначала толпа была настроена скептически, особенно из-за нашей одежды и наших чистых до красноты лиц. Однако, по мере того, как мы продолжали петь, Каллум стал добавлять своим низким голосом акцентные: «Боп-боп-боп», а наша подтанцовка в лице Коринн, Калико и Кэтрин начала энергично двигаться, песня стала все воодушевленнее, сложнее и торжественней. Зрителей захватил вихрь полифонии, и они начали хлопать в такт, а некоторые даже пустились в пляс — именно это я и представляла, когда думала о вокальной аранжировке песни. Я хотела, чтобы песня начиналась довольно просто, а затем постепенно доходила до кульминации — будто наши голоса соревновались друг с другом, а потом взрывались в смесь госпел-хора, поп-песни и ошеломительного финала знаменитого бродвейского мюзикла.

Я с детства восхищалась тем, на что способен человеческий голос. Каждый голос будто имеет свой собственный цвет, и его можно использовать в качестве акцента или для создания контраста. Его также можно смешать с другими цветами, чтобы создать нечто новое и уникальное. На протяжении нескольких лет папа учил меня тому, как записывать свои идеи, аннотировать их и создавать аранжировки для наших концертов. Я занималась этим постоянно, но никогда не воспринимала это как работу. Для меня было радостью работать с таким количеством прекрасных голосов. Вот почему я так переживала по поводу факультета хоровой аранжировки, и уж тем более факультета исполнительского мастерства — ведь получение оценок и диплома за то, что приносит тебе столько удовольствия, кажется просто преступлением.

По мере того, как песня нарастала, на сцену вышла Хеллер. На ней были наши фирменные пиджак, юбка и гольфы, которые Кэтрин и мама связали за одну ночь. Волосы Хеллер были убраны в аккуратный хвост на затылке; макияж ей сделал Кенз, и теперь Хеллер выглядела как десятилетняя школьница, на лице которой будто бы нет ни грамма макияжа. Хеллер встала рядом со мной, и ее голос присоединился к общей мелодии, не пытаясь выделиться. Как я сказала утром Уайатту: «Если мы хотим заставить людей поверить в то, что Хеллер — хороший человек, который никогда в жизни не смог бы употреблять наркотики, похищать людей или заниматься сексом, нужно превратить ее в одну из Синглберри».

У Хеллер был отличный голос, который она идеально присоединила к нашему хору:

Постепенно зрители один за другим осознали, что Хеллер Харриган не только пела на сцене, но и что она — одна из Синглберри, отчего торговый центр пришел в неистовство, все стали выхватывать телефоны, пересылать друзьям фотографию Хеллер и вести прямой эфир — Уайатт объяснил мне, как все это работает в соцсетях. Девушки кричали имя Хеллер, а парни незаметно удовлетворяли себя, стонали и затем били друг друга по плечу. Уайатт также позаботился о том, чтобы рядом со сценой находилась группа улыбающихся монашек, качающих головами в такт песне.

Мы продолжали петь, но внезапно произошло нечто странное: я запела соло. Сначала я была в недоумении, потому что эта часть песни не задумывалась в качестве сольной. Продолжая петь, я оглянулась на родственников и увидела, как Хеллер обеими руками приказывает всем сделать шаг назад, держа палец у губ и тем самым призывая всех, кроме меня, замолчать.

На секунду я остановилась на середине ноты, потому что не люблю петь одна. Когда я слышу собственный голос, мне становится стыдно. Не потому что я не умею петь или не попадаю в ноты, а потому что петь одной кажется мне проявлением собственного эго, как будто я выделываюсь, типа: «Эй, гляньте, что я умею, я такая крутая, я лучше всех!» Но сейчас я дала себе разрешение: давай, насладись этим моментом, пусть весь мир услышит твой голос!

И вот мой самый страшный и самый сокровенный секрет: когда я пою, я никогда не испытываю тревожности. Я могу нервничать до, но стоит мне издать первую ноту, звук, который нравится мне и который может понравиться всему миру, — и я счастлива. Но это не означает, что я теряю себя в музыке — наоборот. Я нахожу себя в ней. Когда я пою, я чувствую себя на своем месте, и до окончания песни ни демоны, ни раздраженные нервные окончания, ни парализующий страх не могут меня достать; для них просто нет места. Музыка всегда побеждает.

Благодаря Хеллер я поняла, какой колледж выберу. Я пойду в Торлингтон, даже если сама идея об этом пугает меня. Может быть, как раз из-за этого и пойду. Я даже не хочу пытаться стать звездой вроде Хеллер, потому что я никогда бы не смогла выдержать такого напряжения, ну и потому что у меня нет огромной харизмы Хеллер и ее желания постоянно находиться в центре мирового внимания.

Может быть, я смогу стать звездой своего собственного уровня. Может, я буду петь, просто потому что обожаю музыку и потому что — зачем бы Господь дал мне голос, если бы не желал, чтобы я пела? Даже если я становлюсь эгоистичной и надменной — что ж, в следующем месяце мне исполняется восемнадцать, так что, возможно, эгоизм и гордыня приходят вместе с независимостью. У меня нет ответов на эти вопросы, но не исключено, что в Торлингтоне мне как раз и удастся их найти.

Я схватила Хеллер и Картера за руки и взглядом приказала всем присоединиться ко мне. Вот еще одна причина, по которой я люблю музыку: она объединяет людей. Музыка не обязана стоить денег, и пока люди занимаются музыкой вместе, им гораздо сложнее ненавидеть или даже желать убить друг друга. Я не уверена, что музыка может помочь разрешить все мировые проблемы, но, как мне кажется, это верное направление. Конечно, я знала, что солдаты шагают на войну под веселые песни военного оркестра, но это совсем не то, что происходило сейчас в торговом центре Парсиппани.

Здесь творилось нечто другое. Ой-ой. О, мой милый крошка Иисус, закрой, пожалуйста, свои божественные глазки или отлучись на минутку в ванную. Хеллер начала расстегивать свой пиджак, затем сорвала резинку и встряхнула волосами. Наверное, она даже не осознавала, что превращается обратно в Хеллер. А потом она спела вот что: