Жаль, эшелон днём прибыл в Тулу, немцы уже стояли у окраин города Щёкино, шли тяжёлые бои, но холода были такие, что немцы не летали, поэтому высадка прошла благополучно. Вообще, если честно, то эшелон шёл дальше. Ближе к передовой высадят пополнение, но в том-то и дело, что бригада наша стоит на окраине Тулы, пополняется людьми и техникой после последних тяжёлых боёв, поэтому мы с майором Леонтьевым и прибыли.

Наст хрустнул, когда я в валенках спрыгнул на него из вагона. Принял оба вещмешка и помог командиру спуститься, после чего мы с вещами в руках двинули к штабу Пятидесятой армии. Сначала там оформляемся, потом в бригаду. Мы в полушубках оба были, за спину вещмешки убрать сложно, сейчас не лето.

У меня синие галифе командирские, полушубок, валенки, шапка-ушанка, меховые рукавицы. В вороте видно клетчатый зелёный шерстяной шарф. Его спрятать стоит, не по уставу формы. Также были нательное бельё (тёплое, байковое) и свитер. Он тоже не по уставу. Ну и что? Вон, майор в вагоне ходил в овечьей жилетке. Ничего, никто и слова не сказал. Холодно, буржуйка особо и не спасала в вагоне. Кстати, мы оказались лучше всех прикинуты для зимы, многие в шинелях были. А погода не для них, это точно.

Вот так толпой (а все командиры были высажены) мы и дошли до штаба армии. Я только покосился на два «ЗИСа» с крытыми кузовами, где сидели бойцы, которые должны были меня брать. Броневик ещё пулемётный, из охраны штаба армии его позаимствовали, но уже вернули. За нами приглядывали со стороны, особенно за мной, однако ничего, спокойно оформили и даже выдали сопровождающего, а он довёл до бригады, где и представил командиру. Командовал ею полковник Власов. Хм, не канон, я глянул, бригадой должен был командовать полковник Илларионов. Впрочем, судя по анкете в ноуте, тот и погибнуть должен уже пару месяцев как. Видимо, и погиб.

Нас оформили быстро, мной полюбовались, все командиры штаба подошли познакомиться. Я, оказывается, известной личностью был. Однако ничего, всё оформили – и хорошо. Только Леонтьев был недоволен: в батальоне всего один танк Т-26, да и тот не на ходу. Моторесурс потрачен чуть ли не в ноль, сейчас экипаж и ремонтники пытались его реанимировать.

Встретили нас неплохо, к тому же обед наступил, покормили, с бойцами познакомили. И уже после того, как майор нас принял, я отозвал Леонтьева. Мы пошли прогуляться по окраине леса (тут в землянках и разместили нашу бригаду, вернее, то, что от неё осталось после последних боёв), и я сказал:

– Есть предложение. О том, что потери техники такие, что нам хлам могут прислать из тыла, из училищ, или вообще ничего не дадут, вы знаете. Предлагаю сдать этот неисправный танк другому батальону, взять наш батальон, одну из мотострелковых рот, и двинуть к немцам в тыл.

Машины есть, я узнавал. Недавно из Москвы двадцать новых трёхтонок получили, докинут. Ночью перейдём передовую, я найду где и позабочусь, чтобы противник этого не засёк. Дальше будем добывать технику, вооружая подразделения, и как закончим – прорвёмся обратно.

Или нет, будем бить тылы немцев, артиллерийские батареи, склады и штабы. Да в тылу у немцев наш батальон стоит целой танковой дивизии, сможет таких бед натворить (не для нас), что серьёзно ослабим противника на этом направлении.

Предложение я сделал, вы сами тут думайте, но имейте в виду, что лучше этой ночью переходить передовую. Главное – уговорить командование бригады. Могут и не отпустить. И добавлю: я собираюсь формировать роту танками «три-четыре», у меня людей для десяти машин, положенных по штату, не хватает. Прошу пополнить.

– А остальные роты?

– Вы их командир, – пожал я плечами, показывая, что дела до них мне нет, своя рота ближе к телу.

О том, что Леонтьев может заартачиться, я не думал: успел пообщаться с ним. Он, в принципе, и непрочь пополнить батальон трофеями. Мы только не говорили, что для этого нужно уйти в тыл к немцам. Да даже если не согласится, на него надавят сверху. Я уверен в этом. Подслушал, что был отдан приказ поддержать все мои идеи и начинания. Берия хотел знать, чего я стою. И да, Сталин отлично обо мне был осведомлён, вся информация стекалась к нему.

Так что я вернулся и продолжил знакомиться с бойцами своей роты, они в двух землянках разместились. Вообще, тут ранее стрелковая дивизия стояла, и землянок в этом лесу накопано изрядно, и бомбили, судя по следам. Но для нашей бригады и ещё двух частей землянок хватало с лихвой. Трубы дымили, демаскируя их, но лучше в тепле сидеть, да и авиация вражеская пока не летала.

Я же пока комплектовал экипажи, выясняя, кто знает танки модели Т-34. Таких немного оказалось, Сто Вторая танковая дивизия, из которой потом сформировали Сто Сорок Четвёртую танковую бригаду, комплектовалась танками Т-26 и шестью «тридцатьчетвёрками». За время боёв шло пополнение, были люди из госпиталей, так что те, кто знает «тридцатьчетвёрку», всё же нашлись. Всего четверо на роту, но хоть что-то. И каждого в один экипаж, чтобы в четырёх машинах в экипаже был хотя бы один знающий и обучил остальных.

Были ещё трое, что на КВ воевали, имели опыт, но их у меня забрали в третью роту (сам я командовал второй). Как списки представил, так и забрали, доукомплектовав мою роту двумя десятками танкистов из свежего пополнения. Там шестеро на «тридцатьчетвёрках» воевали. Хорошо. На все танки хотя бы по бойцу, знающему их.

Когда я закончил формировать экипажи, бойцы уже общались, привыкали друг к другу, и мы наконец выехали в сторону передовой. Кстати, по штату в роте девять танков, и, получается, первый взвод ослаблен – всего два танка, потому как третий уходит ротному. Я решил, что у меня будет десятая машина, сверх штата. Вот так.

Как вы понимаете, Леонтьеву и командованию штаба бригады просто не оставили выбора. Те отказались было, но сверху рявкнули и приказали готовиться к выходу. Вышли мы не в первую ночь, как я хотел, на следующую, но, главное, вышли. Правда, и изменения серьёзные. Решалось всё наверху, в Москве, не в штабе фронта, хотя там держали в курсе дел, и те изменили по-своему. Как говорится, если хапать, то хапать по полной.

Для начала вся бригада идёт, поэтому её быстро пополнили людьми до штата, а всю