— Эй, мужик, работа нужна?

Заглянул я в ту дверь: целые ряды людей выстроились вдоль деревянных столов с молотками в руках, они разбивали какие-то штуки в раковинах, вроде моллюски, они ломали эти раковины и что-то делали с мясом, и там стояла темень; казалось, эти люди лупят по самим себе молотками и выбрасывают то, что от них остается, поэтому я ответил человеку:

— Нет, мне не нужна работа.

Я шел, и солнце светило мне в лицо. Оставалось 74 цента.

Нормальное такое солнышко.

Гарри и Дьюк. Пузырь примостился между ними в номере дешевого лос-анджелесского гадюшника. Субботний вечер в одном из самых жестоких городов мира. У Гарри лицо было довольно круглое и глупое, выглядывал один лишь кончик носа, а глаза вызывали только ненависть; фактически ненависть с первого взгляда вызывал и сам Гарри, поэтому на него не глядели. Дьюк был помоложе, умел слушать, только слабенькая улыбочка мельтешила на лице, когда слушал. А слушать он любил; люди для него были самым грандиозным развлечением, к тому же за вход денег не брали. Гарри был безработным, а Дьюк работал дворником. Оба сидели и сядут снова. Оба это знали. Какая разница.

Квинту опорожнили уже на треть, а на полу валялись пустые пивные банки. Мужики вертели самокрутки с естественным спокойствием людей, чья жизнь до 35 лет трудна и невозможна, а они до сих пор живы. Они знали, что все вокруг — ведро навоза, но бросать не собирались.

— Видишь, — сказал Гарри, отхлебывая, — я тебя выбрал, чувак. Я могу тебе доверять. У тебя очко не заиграет. Я думаю, потянет у тебя машина. Разделим аккурат напополам.

— Рассказывай, — сказал Дьюк.

— Ты не поверишь.

— Рассказывай.

— Ну что — там лежит золото, прямо на земле, настоящее золото. Надо только выйти и подобрать. Я знаю, что похоже на бредятину, но оно там, я его видел.

— А в чем загвоздка?

— Ну, это армейский артиллерийский полигон. Бомбят весь день, а иногда и ночью, вот в чем загвоздка. Надо не зассать. Но золото — там. Может, его снарядами из земли вывернуло, не знаю. Но по ночам обычно не пуляют.

— Значит, поедем ночью.

— Правильно. И подберем его с земли. Разбогатеем. Какой пизды ни пожелаешь — любая нашей будет. Подумай только — какой ни пожелаешь.

— Неплохо.

— А если начнут пулять, прыгнем в первую же воронку. Туда они по новой целиться не будут. Если собьют мишень, им этого хватит. А если нет — в следующий раз бахнут куда-нибудь еще.

— Логично.

Гарри нацедил немного виски.

— Но есть один прикол.

— Во как?

— Там змеи. Поэтому нужно ехать вдвоем. Я знаю, ты хорошо с оружием. Пока я буду золото собирать, ты постоишь на вассаре, змеям головы поотшибаешь. Там водятся гремучки. Мне кажется, ты как раз подходишь.

— Чего, бля, не попробовать?

Они сидели, пили и курили, обдумывая.

— Столько золота, — промолвил Гарри, — любая пизда.

— Знаешь, — сказал Дьюк, — а может, этими пушками они старый клад разворотили.

— Что б там ни было, золото есть.

Они еще поразмыслили.

— А откуда ты знаешь, — спросил Дьюк, — вдруг ты соберешь все золото, а я тебя там сразу пришью?

— Что ж, придется рискнуть.

— Ты мне доверяешь?

— Я никому не доверяю.

Дьюк открыл еще пива, разлил еще выпивки.

— Бля, значит, на работу в понедельник нет смысла ходить, так?

— Уже нет.

— Я прямо чувствую, как разбогател.

— Я как бы тоже.

— Надо ведь, чтоб человеку какая-нибудь поблажка вышла, — сказал Дьюк, — и тогда к нему начнут относиться как к джентльмену.

— Ну.

— А где это место? — спросил Дьюк.

— Увидишь, когда приедем.

— Делим пополам?

— Делим пополам.

— Ты уже не волнуешься, что я тебя пришью?

— Вот заладил, Дьюк. Ведь и я тебя пришить могу.

— Господи, я об этом не подумал. Но ты ж не будешь в кореша стрелять, правда?

— А мы кореша?

— Н-ну да, я б так сказал, Гарри.

— Там хватит и золота, и пизды на обоих. На всю жизнь втаримся. Никаких судебных приставов. Никакого мытья посуды за гроши, когда подопрет. Бляди с Беверли-Хиллз будут сами за нами гоняться. Всяким хлопотам конец.

— Ты в самом деле думаешь, мы этот шмат оторвем?

— Еще бы.

— А там в самом деле золото есть?

— Слушай, чувак, я же тебе уже сказал.

— Ладно.

Они еще попили и покурили. Не разговаривали. Оба думали о будущем. Стояла жаркая ночь. У некоторых постояльцев двери были распахнуты настежь. Большинство сидело за бутылкой. Мужчины — в одних майках, расслабленные, разбитые, в непонятках. У некоторых даже имелись женщины — не сильно-то и леди, но вино в желудке держать умели.

— Давай-ка еще пузырь возьмем, — сказал Дьюк, — пока не закрылось.

— У меня денег нет.

— Я достану.

— Валяй.

Они поднялись и вышли за дверь. Свернули в коридор и направились к черной лестнице. Винная лавка стояла дальше по переулку и левее. На верхних ступеньках черного хода, загораживая путь, валялся мужик в перепачканной и мятой одежде.

— Эй, это ж мой старинный приятель Фрэнки Кэннон. Ну, он сегодня дал копоти… Наверно, лучше его от дверей оттащить.

Гарри приподнял мужика за ноги и отодвинул в сторону. Потом наклонился.

— Интересно, до него добрался уже кто-нибудь?

— Не знаю, — ответил Дьюк, — проверь.

Дьюк вывернул у Фрэнки все карманы. Прощупал рубашку. Расстегнул штаны, проверил пояс. Нашел только спичечный коробок, гласивший:

— Наверно, этого духаря уже взяли, — сказал Гарри.

Они спустились по черной лестнице и вышли в проулок.

— Ты уверен, что золото — там? — спросил Дьюк.

— Слушай, — ответил Гарри, — ты меня просто бесишь! Ты что, думаешь, я совсем чокнулся?

— Нет.

— Так и не спрашивай больше!

Зашли в винную лавку. Дьюк заказал квинту виски и полудюжину больших банок солодового. Гарри спер пакет с разными орешками. Дьюк заплатил за свое, и они вышли. Не успели ступить в проулок, к ним подошла молодая женщина; ну, для этого района молодая, около тридцатника, хорошая фигура, но волосы нечесаны, и речь слегка невнятна.