— Да, это так.

— Это было сделанное под присягой заявление, скрепленное вашей подписью?

— Да.

— Вы попросили лейтенанта полиции указать, что это заявление полное, точное и законченное?

— Да, попросила.

— Вы сказали полиции пятого октября тысяча девятьсот восемьдесят первого года, что человек, увиденный вами на Маршалл-стрит, — это тот, кто вас изнасиловал, или вы сказали, что у вас такое ощущение, что это, возможно, он?

— Я сказала, что это человек, который меня изнасиловал восьмого мая.

— Вы уверены?

Он что-то подстраивал. Даже я это понимала. Мне лишь оставалось придерживаться своей версии, в которой он отыскивал изъяны.

— Да, уверена.

— Следовательно, если в заявлении содержатся иные сведения, они неверны?

Я шла вперед по минному полю.

— Да, неверны.

— Вы подписали это заявление, не так ли?

Он не торопился. Я смотрела ему прямо в глаза.

— Да, подписала.

— У вас была возможность прочитать его?

— Да, была.

— Полицейские просмотрели его вместе с вами, прежде чем вы поставили свою подпись?

Это было нестерпимо.

— Они ничего не просматривали. Просто дали мне подписать.

— Как же их фамилии? — неодобрительно спросил он и сверился со своими записями.

Теперь у него был вид победителя.

— Вы проучились четырнадцать лет, — сказал он. — Читать умеете, проблем при чтении заявления не возникло и вы все поняли?

— Да, все поняла.

— Сегодняшнее показание заключается в следующем: вы были уверены, что это соответствует истине. Даже если в заявлении от пятого октября не говорится, что…

Мастин высказал возражение:

— Прошу придерживаться формулы «вопрос — ответ».

— Принято, — сказал Горман.

— Помните ли вы, — вновь начал Пэкетт, — как написали в своем заявлении: «У меня есть ощущение, что этот чернокожий мужчина…»

Мастин поднялся.

— Возражаю. Адвокат читает выдержки из заявления или использует заявление для подрыва доверия. Зачитывание заявления противоречит судебной практике, и на этом основании я возражаю…

— Зачитывать выдержки из заявления не возбраняется, — ответил Горман Мастину. — А вам, мистер Пэкетт, следует более четко сформулировать вопрос, например: «Помните ли вы свое утверждение, сделанное в полиции такого-то числа?» и только после этого зачитать выдержку. Прошу.

— Согласен, — ответил Пэкетт уже без прежнего апломба. — Помните ли вы свое утверждение, сделанное в полиции пятого октября?

— Да.

— Помните, как вы сказали полиции: «У меня есть ощущение, что этот чернокожий мужчина, возможно, тот человек, который изнасиловал меня в мае в Торден-парке»?

Теперь я поняла, на чем он играет.

— Я предпочла бы для большей уверенности взглянуть на заявление.

— Конечно, конечно. Прошу рассматривать этот материал в пользу моего подзащитного: заявление, сделанное Элис Сиболд пятого октября. А теперь попрошу вас просмотреть заявление и ответить, освежило ли оно в памяти данную в то время информацию.

Я пробежала глазами текст своего заявления, и мне все стало ясно.

— Ну да.

— Своим заявлением вы информировали полицию, что уверены…

Тут я его перебила. У меня появилась уверенность, что на последних минутах можно выиграть этот раунд.

— Я сказала, что в тот миг у меня было такое ощущение, потому что сначала я видела только его спину и жесты. Уверенность в том, что это был он, пришла ко мне во второй раз, когда я находилась на противоположной стороне улицы. Указанное ощущение, основанное на его фигуре и жестах, возникло у меня в первый момент, когда я увидела его со спины, но, поскольку тогда я не видела его лица, уверенности у меня еще не было. Увидев же его лицо, я уже не сомневалась, что это тот мужчина, который изнасиловал меня восьмого мая.

— Это заявление было сделано после того, как вы два раза увидели его на Маршалл-стрит, не так ли?

— Да, после того. Меня попросили изложить факты, причем в хронологическом порядке, что я и сделала.

— Следует ли понимать, что ваше заявление отражает переход от позиции «возможно» к позиции «является»?

— Нет.

— Спасибо.

Он сделал вид, что добился успеха. Ему хотелось изменить направление допроса, но на данном этапе он мог только мутить воду. «Ощущение», «уверенность», «возможно», «является» — разве все это не призвано было убедить суд, что я путаюсь в своих показаниях и потому не заслуживаю доверия?

— Кстати, — сказал он, делая новый заход, — в ноябре, во время процедуры опознания, находился ли в здании представитель Кризисного центра помощи жертвам изнасилования?

— Да.

— С вами провели консультацию перед опознанием?

— Консультацию?

— С вами провели беседу? Консультант был в пределах досягаемости?

— Да. Мне обеспечили сопровождение.

— Когда вы уходили с опознания, он все еще был с вами?

— Не он, а она.

— Она?

— Да, она.

— Вы разговаривали с ней и до процедуры опознания, и после, это так?

— Да.

— Присутствует ли сегодня в зале представитель Кризисного центра помощи жертвам изнасилования?

— Нет, сегодня не присутствует.

— Ни в зале заседаний, ни в здании суда?

— Нет.

Пэкетту не понравилось сделанное ранее Мастином замечание о том, что его отказ допустить Тришу на опознание подорвал правомочность следственной процедуры.

— Процедура опознания состоялась, не так ли?

— Состоялась.

— Видимо, она была проведена четвертого ноября?

— Да.

— Вы помните, что там находился дознаватель Лоренц?

— Помню.

— Вы узнали его по прежней встрече?

— Да.

— По какой прежней встрече вы его узнали?

— Он принимал мое заявление восьмого мая.

— Он говорил вам, что подвергает сомнению ваше заявление, датированное восьмым мая?

Я и бровью не повела. Ни Гейл, ни Мастин никогда не упоминали, что Лоренц вначале сомневался в моей правдивости.

— Нет, не говорил.

— Вы не помните, давал ли он вам какие-либо советы, когда вы вошли в зал опознания?