С неожиданной силой Василий вырвал свою руку из руки Павла, толкнул его в грудь, сержант запаса поскользнулся и опрокинулся спиной в воду. Но сразу вскочил, не собираясь отступать. А Василий уже вновь развернулся к реке, но его задержал крик Катюши:

– Мальчики, смотрите!

Оба повернули голову в сторону, куда показывала девушка. Приближавшийся катамаран был уже не у противоположного берега, а посередине реки. Более того, рывками смещался к поджидавшим его приближения людям. Павел понял, что это рыбина под водой таранила баллоны. Однако рывки повторялись недостаточно часто, видимо, слишком много времени тратилось на каждый разгон и последующий удар.

Неожиданно Катюша соскользнула в воду и исчезла в глубине. Минута, и ее голова показалась около катамарана. Выбираться на раму не стала. Просто зацепилась одной рукой за нее, другой же под водой обвила Тая. Теперь неэффективные тычки оказались не нужны. Таймень, словно мотор, отбуксировал плавсредство к встречающей делегации.

Павел проснулся с сосущим ощущением тревоги внутри, даже подумалось: может, сон плохой снился. Не сон: открыл глаза, увидел деревья вокруг, дымок от догоревшего костра и вспомнил, где находится. А главное – понял, почему сосет под ложечкой.

Да, у троих сплавщиков появился шанс добраться до моста, значит, сохранить свои жизни. На счастье, Таймеша очень вовремя пришел им на помощь. Хорошо, что не отсырели спички, что были в рюкзачке у Павла, и слава богу, что прогнозируемый Василием морозец так и не ударил… И ночевка эта явно последняя – до моста и до границы зоны осталось всего ничего. Может, только час на катамаране – и все: рулетка, лотерея, бой с неизвестными правилами.

Вот только понимал Павел, что ставка в предстоящем – Катюша. Причем она не приз. Ставка – сам факт ее существования. Слишком многого насмотрелся он в последние дни, да и сама Катюша рассказывала-показывала, слишком уж понятно, что же может случиться… точнее, что случиться может все: и самое страшное, и самое невероятное.

Катюша приготовила на костерке на прутиках пойманную с вечера рыбу. На этот раз пойманную не Павлом, а другим знатным рыболовом – Таймешей, который трижды подплывал к берегу, держа в пасти по хорошему ленку.

Наскоро позавтракали. Тянуть с отплытием не хотелось, перед страшным не надышишься. Похоже, то же самое ощущал не только Павел, но и Василий, и Катюша, да и Таймеша тоже. Но Павел чувствовал, что Катюша больше других хочет побыстрее закончить тяжелое ожидание.

На катамаране их осталось только трое, но меняться местами не стали. Конечно, по уму, Катюше надо было садиться на нос: такое уж правило – пустое место остается на корме. Но что-то подсказывало – не будет обычных речных препятствий. Если встретится… да почему «если», обязательно встретится… наверняка новое, неожиданное, и тогда никто не будет знать, какое решение окажется лучшим.

* * *

Река подарила минут сорок покоя: утро, хорошую погоду, сильное и ровное течение. Даже внутренний страх, беспокойство несколько притупились. Казалось, что такое умиротворяющее ощущение можно получить только от родной земной тайги, что ни в одном другом мире подобного не встретишь. Может, так, а может, и нет, но длился покой всего только эти минуты.

За очередным поворотом открылась длинная, будто проведенная по линейке прямая. Вдали, почти в самом конце этой прямой, в воздухе, ощущались колебания. Еще сотня метров, и Павлу стало понятно, что это и есть граница – впереди, пока в отдалении, все выглядело немного странно. Как будто от земли и до неба стояла мембрана, похожая на те, которые отделяли появлявшиеся раньше миры. За мембраной же ничего необычного не наблюдалось – вроде та же тайга, тот же несущий свои воды Кур…

Проплыли еще метров сто, и мембрана – да не мембрана, а граница зоны, чего уж здесь непонятного, – перестала казаться такой безобидной. На ее условной поверхности то и дело возникали небольшие волны. Местами она становилась плотнее, а местами тоньше, напоминая стенку пузыря, надутого из грязного, тяжелого мыла.

Еще сотня метров, и действительность вокруг стала меняться. Нет, чужие миры-видения не появлялись. Или появлялись, но были почти незаметны сплавщикам. Казалось, нечто чуждое возникает впереди по берегам не отдельными вкраплениями, а как бы вперемешку, врастая в земную действительность, в привычную хабаровскую тайгу. Одновременно с этим река начала двоиться, как, бывает, двоится в глазах после хорошего застолья.

При этом никакого помутнения, ощущения хмеля – голова хорошо соображает, тело отрабатывает гребки и подтяжки. А река все-таки раздваивается. Не расходится двумя рукавами, а течет как бы двумя, частично перекрывающимися потоками. Нет, точно на алкогольное опьянение не похоже. Когда ты пьяный, экземпляры действительности видятся справа и слева. Так уж глаза у человека расположены – мозг картинки с двух сторон получает, а воедино их свести ему уже недосуг: празднует он. А тут один поток подныривает под другой, проходит через него наверх, заплетается самым странным образом…

Течение Кура вдруг резко ускорилось. Даже нет, не так… внешне медленное, движение воды таким и осталось. Однако катамаран понесло со скоростью, какую ощутишь только в приличных порогах.

– Осторожней! – закричал Павел.

Правда, непонятно – зачем? Препятствий ведь впереди никаких не видно: ни пены, ни даже гребешков на мелкой ряби – только несущая катамаран вода…

По берегам замелькали пейзажи, при этом граница, мутноватая мембрана, приближалась очень медленно. Оптический обман? Да что мембрана! Все в этом районе обман. И тайга по берегам уже не тайга, а смесь деревьев и городских кварталов… вот только город этот явно неземной. Подумалось: «Может, это… мир Катюши?»

За этой мыслью Павлу пришли еще. И понеслись, цепляясь одна за другую. Выплеснулось из подсознания все, что там копилось под грузом страха и недосказанности: «Да какой, к черту, это ее мир! Она родилась и выросла на Земле! Здесь, в Хабаровском крае. И какая разница, кем были ее родители, если здесь все ее! И она знает здесь все, а о том, чужом мире только догадывается генетической, наверное, памятью! Нельзя ее туда отпускать, что она будет там делать? Надо вырваться из этого чертова района, пройти вместе через границу и потом подальше – сначала в Хабаровск, потом первым же самолетом вместе в Москву…»

Мембрана уже нависала довольно близко. Катамаран приближался к ней черепашьим шагом, в то же время продолжая с огромной скоростью нестись вдоль берегов. Павел чуть обернулся и заметил расходящийся позади треугольник волн.

Как вспышка, возникло понимание: «Да это же не вода мчится, вперед движется сам катамаран!»

И сделать ничего невозможно. К берегу не пристанешь на такой скорости, веслами – тем более не затормозишь.

– Это не река! Это граница нас к себе тащит! – прокричал Павел, хотя никакой нужды в крике не было. Действие развивалось почти беззвучно, река издавала лишь слабые всплески.