«Должно быть, Розина малышка снова на коне, – решил он. – Раз делает покупки у мадам Альфанд, значит, устроилась совсем неплохо. Ишь, какой довольный вид! Прямо полетит сейчас. Пожалуй, я оказал ей услугу, удалив ее из респектабельного дома Куртенэ. Интересно, не захочет ли она как-нибудь выказать мне свою благодарность? Должно быть, в ней есть что-то необычное, раз кто-то снабдил ее кошельком, достаточно толстым, чтобы покупать товары Альфанд. Хотел бы я знать, что это такое».

– Еще один маленький двойной, – сказал Вэл. До встречи с банкиром оставалось еще десять минут, а банк всего в квартале отсюда. Записка от Жюльена Сазерака ему решительно не понравилась. В ней было сказано только, что Вэлу следует прийти в десять утра в кабинет Сазерака для конфиденциального разговора чрезвычайной важности. Записка была слишком загадочна и даже, черт побери, высокомерна. Пусть только предмет разговора не окажется действительно настолько важным, чтобы вызывать его из Бенисона в разгар сахарного сезона!.. Если выяснится, что это всего лишь очередной прожект Жюльена по части размещения капитала… Что ж, в таком случае Вэл просто сменит банкира… Правда, этими своими прожектами Жюльен заработал для Вэла кучу денег… Да, как бы ему хотелось, чтобы банкир был посимпатичнее. Жюльен, по мнению Вэла, был просто рыбой – холодной, бесстрастной…

Пора. Вэл шагнул к дверям, но поспешно отступил, заметив на другой стороне улицы Жанну Куртенэ с горничной.

Еще одна любительница эпистолярного жанра! На прошлой неделе он получил три маленьких раздушенных записочки, в которых Жанна умоляла его прийти на те три бала, на которых будет она. Никогда раньше Вэла не домогались столь откровенно. Он не мог понять, то ли Жанна по-детски бесхитростна, то ли достаточно умна, чтобы притворяться таковой. Также он не мог определить, хочется ему рискнуть ответить на эти авансы или нет. Он наблюдал за ней из полутемной глубины кофейни. Да, надо признать, она мила. Красива. Очаровательно юна, но при этом вполне созрела и волнует кровь. Сильное сочетание. К тому же властная. Она что-то резко бросила горничной, оставив ее ждать на тротуаре, а сама зашла в ателье мадам Альфанд с таким видом, словно это ее собственность. Весьма неосмотрительно. Юным дамам не полагается оставаться без сопровождения даже на минуту, даже у собственной портнихи. Крайне неосмотрительно. Она может оказаться опасной, эта особа. Вэл почувствовал, что заинтригован.

Выйдя из кофейни, он поспешил к банку. Он опаздывал, хотя всегда гордился своей пунктуальностью. Теперь он был сердит на Жанну, что отвлекла его.

Он бы рассердился еще больше, узнав, что Жанна зашла в ателье мадам Альфанд, лишь чтобы передать ему еще одну записочку через тамошнюю служанку. Эта темнокожая девушка была одной из многих подручных и осведомителей Мари Лаво среди слуг Нового Орлеана. Она передаст записку другой служанке, чье имя останется для Жанны неизвестным, а та еще кому-то, кто сможет доставить ее Вэлу в Бенисон. Почта такого рода стоила недешево, и Жанне приходилось приворовывать из кошелька матери.

Ей это не нравилось – она боялась, что ее поймают. Но иного выбора не было. Ей непременно надо было увидеть Вальмона, воспользоваться приворотным зельем, которое Мари оставила в дупле дерева. Времени оставалось мало. Ее отец всячески поощрял визиты американца, Уилла Грэма. Если тот попросит ее руки, ее судьба будет решена.

Жанна немедленно прошла в салон для привилегированных клиентов.

– Я хотела бы кофе, – сказала она приемщице. – Потом можете показать мне мантильи из белых кружев.

Кофе подавала та самая служанка, которая забирала ее записки. И кому какое дело, что у нее уже есть две мантильи? Кружева так легко рвутся!

За неделю с небольшим Жанна успела хорошо усвоить все преимущества, сопутствующие светскому успеху единственной дочери богатого отца. Она купила еще две мантильи и распорядилась доставить их ей на дом.

– Дом вы знаете. Счет пришлете отцу.

– Да, мадемуазель. Может быть, мадемуазель заинтересуют новые сорочки, только что из Франции? Или вечерний кружевной чепец для дома? У нас есть один такой, очаровательный, его прелесть будет заметна лишь на божественном личике мадемуазель Куртенэ.

– Нет. По вечерам я не бываю дома. Сезон такой насыщенный!

– Для вас – разумеется, мадемуазель. Весь Новый Орлеан знает, что вы наша королева красоты.

Жанна оставила высокомерный тон. Она знала, что приемщица говорит правду, и ей очень нравилось слышать ее снова и снова.

– Пожалуй, я все-таки взгляну на сорочки. А есть ли у вас розовая нижняя юбка, шелковая?..

«Мама немного поворчит, но не очень. А вещицы тут действительно премиленькие! Определенно, у мадам Альфанд лучший магазин в городе».

– Это несомненно лучший магазин в городе, – сказала Мэри в тот вечер за ужином. – И я начинаю в нем работать послезавтра. – Она прямо светилась от гордости.

Ложка Пэдди Девлина стукнула о тарелку и упала на пол. Мэри закусила губу, чтобы не расхохотаться. Она не осмеливалась взглянуть в глаза Луизе. «Хорошо, что я не встретила Пэдди на пристани, – подумала она. – Бог знает, что бы он тогда опрокинул себе на ноги… или на меня».

Однако ей было жаль, что она не встретила Джошуа. Она сказала Луизе:

– Твой брат служит на том же пароходе. Не попросишь ли его рассказать Джошуа, как у меня идут дела?

– Конечно, попрошу. По крайности, он не станет стараться сосватать меня за черномазого. С каждым белым холостяком на реке он уже это попробовал. Знаешь, Мэри, семья – это сущее наказание.

– Это я уже усвоила. Куда лучше быть независимой.

– Да, Мэри, признаюсь, когда ты впервые здесь появилась, мне показалось, у тебя ничего не получится. Люди твоего класса обычно не могут жить самостоятельно.

– О чем ты говоришь? Это же Америка, и никаких классов у нас нет.

– Если ты говоришь такое, значит, ты не так умна, как мне казалось. Ничего, скоро поймешь.

Мэри стала понимать уже на следующий день. Когда она вышла из дома, собираясь к обедне, на углу ее встретил Пэдди Девлин.

– Можно мне пойти рядом с вами, мисс Мэри? – Он весь залился краской смущения. К тому же он чувствовал себя неуютно в выходном костюме. Костюм жал в плечах, рукава были слишком длинны, а брюки – слишком коротки. Через весь лоб шла вмятина, оставленная шляпой, которую он снял, приветствуя Мэри.

– Я буду рада пройтись с вами, мистер Девлин, – сказала Мэри. Она опасалась, что тоже покраснела, и надеялась, что ее от природы румяные щеки скроют смущение. Она действительно была рада его обществу. Луиза вставала поздно, а миссис О'Нил уже сходила к заутрене.

До собора Святого Патрика, католической церкви в американской части города, идти было далеко. Шесть кварталов от пансиона до Кэмп-стрит, а затем еще пятнадцать. Было много времени для разговора, но Пэдди, казалось, был не в состоянии произнести ни слова. Чтобы нарушить молчание, Мэри оживленно беседовала о домах и садах, мимо которых они проходили, восхищалась скоростью экипажей, пролетавших мимо, их сияющей медной отделкой и удивительным зрелищем – какая-то женщина сама правила кабриолетом с лакеем-карликом на запятках. Пэдди энергично кивал в ответ на все, что она говорила.