город Довиль в Нормандии. Известный как Парижская Ривьера, в двухстах километрах к западу от столицы, Довиль был фешенебельным курортом для французского высшего общества. В течение всего года состоятельные леди и джентльмены покидали город и стекались в виллы или отели, чтобы полюбоваться видом на Атлантику и насладиться пейзажем. Предстояли матчи в поло-клубе герцога де Грамона, коктейли в Le Bar du Soleil, блэкджек в Grand Casino и званые обеды в великолепных частных особняках.

Во время одного из таких обедов сорокашестилетний Луи сидел рядом с Жаклин Алмаши-Биссинген. На двадцать лет моложе его, она была, как писала пресса, настоящей красавицей: «молодая, стройная, с кожей молочно-белой, как редкая восточная жемчужина, с глазами, сверкающими, как два сапфира, и волосами, как золотой ореол». А еще она была, что немаловажно, аристократкой: дочерью графа Георга Алмаши и графини Зинаиды Зичи, родившаяся на юго-востоке Венгрии. Алмаши, как и другие аристократы, видели, как уменьшается с годами их богатство. В то время как поколение бабушек и дедушек Жаклин считало совершенно нормальным раз в неделю отправлять белье в стирку из Будапешта в Париж или заказывать свежие круассаны из Франции на завтрак, к 1920-м годам их некогда теплые, хорошо обставленные, наполненные слугами дворцы превратились в продуваемые сквозняками полупустые здания.

Подрастая, Жаклин и ее кузины проводили унылые летние каникулы в мрачном замке своей слепой бабушки. Графиня Жаклин Зичи была грозной женщиной, которая не видела причин для привязанностей или домашнего уюта. В жилах ее внуков, возможно, и текла голубая кровь, но в ее доме не подавали чай с серебряными ложечками, и в ее поместье каждый был предоставлен сам себе. Одним из немногих правил было то, что им запрещалось учить местный словацкий язык из страха, что они будут общаться с деревенскими детьми. Это не сработало; дети нашли другие способы взаимодействия, и Жаклин доказала, что она не была скромным цветочком: «Мы продолжали безжалостную вражду с ними, с палками и камнями в качестве оружия, крича во все горло, когда обнаруживали, что один из них собирает сухие ветки или грецкие орехи на участке».

Это было нетрадиционное детство, но из него вышли интересные взрослые. Одна из кузин вышла замуж за человека, которому предстояло стать президентом первой Венгерской Республики (к большому неудовольствию Жаклин, убежденной монархистки); другая стала автомобилисткой, авиатором и исследователем пустынь. Позже она станет прототипом главной героини книги «Английский пациент». Жаклин выросла самостоятельной женщиной с определенными политическими взглядами. В 1917 году она вышла замуж за венгерского аристократа, графа Карла Биссингена-Ниппенбурга, но всего через год, в возрасте двадцати трех лет, овдовела.

Сидя рядом с ней на обеде в Довиле, Луи был очарован. Жаклин была молода, красива и имела титул, но привлекательность основывалась не только на этом. Она была полной противоположностью его первой жены. Там, где Андре-Каролина была равнодушна и незаинтересована, Жаклин была красноречива и уверена в своем уме. Луи решил продлить свое пребывание в Довиле. Каждое утро, сообщала пресса, ювелир посылал графине цветы. Каждый вечер он приглашал ее на ужин в дорогой ночной клуб. Он откровенно ухаживал за ней. Хотя какая-то часть его души по-прежнему будет любить Жанну Туссен, он уже давно решил, что никогда не женится на ней. Насколько было известно всему внешнему миру, в том числе и графине, он развелся со своей первой женой тринадцать лет назад и до сих пор не влюбился снова. И как красивый, обаятельный миллионер, который прославился тем, что создал несколько самых эффектных драгоценностей в мире, он был особенно подходящим холостяком для благородной леди, вероятно, живущей не по средствам.

В Довиле Луи и Жаклин вместе пили шампанское, ели устриц и танцевали. Она мило улыбалась, без сомнения, смеялась над его шутками, но дальше этого дело не зашло. Графиня не станет его любовницей. Зрелая для своих двадцати семи лет, она знала себе цену. «Я верю в брак, – передавали газеты ее слова во время их романтического расставания, когда ее поезд отходил от станции Довиль в Венгрию, – и только в брак». Луи очень скоро последовал за ней. Остановившись в Будапеште у общего друга, принца Людвига фон Виндишграца, он продолжал ухаживать за ней и там. К весне 1922 года венгерские газеты уже сообщали об их помолвке.

Семья Луи была в восторге, узнав о предстоящей свадьбе, особенно отец, который много лет боялся, что его старший сын опозорит свою фамилию, женившись на Жанне с ее пестрым прошлым. Теперь, когда положение Картье было обеспечено, отпала необходимость жениться на деньгах, но прибавление аристократического титула к семье наполняло Альфреда гордостью. Другие менее лестно отзывались о помолвке: фраза c’est lui qui a les bijoux et elle les quartiers («у него драгоценности, у нее герб») – прижилась в высших слоях общества. Несмотря на повсеместные изменения в обществе после Первой мировой войны, в аристократических кругах сохранился врожденный снобизм. Луи, хотя и не собирался отказываться от своего предложения, был раздражен негативными отзывами и решил доказать, что его обвинители не правы. Он нанял специалиста по генеалогии, чтобы доказать свое благородное происхождение, которое, увы, доказано не было. Он даже изменил имя, чтобы подтвердить несуществующую родословную. В августе 1923 года Луи Картье официально стал «Луи Картье Де Ла Бутиер, барон де Сен-Рене».

Свадьба состоялась в Венгрии в январе 1924 года. Мать Жаклин была тяжело больна, поэтому супруги Алмаши решили, что это будет небольшое и скромное мероприятие, и Луи, который уже пережил спектакль в роли жениха на одной большой публичной свадьбе, был более чем счастлив согласиться. Только через несколько месяцев французские газеты узнали об этом, запоздало сообщив летом, что графиня Алмаши вышла замуж за «мсье Л-Ж Картье, кавалера ордена Почетного легиона». Интересно, что в статье не был использован его новый титул «барон де Сен-Рене». Это еще больше укрепило его репутацию, подчеркнув престижную награду «Почетный легион», которую он получил в 1923 году за вклад в ювелирную индустрию. Брак, как сообщалось в статье, держался в строжайшей тайне из-за недавней семейной утраты (мать Жаклин умерла в мае того же года).

Луи Картье в 1920-е годы (внизу) и его вторая жена, венгерская графиня Жаклин Алмаши (вверху)

Первые годы супружеской жизни были счастливыми. В романтическом порыве Луи купил для своей невесты дворец в Будапеште, расположенный на улице Тарнок, 5, который он восстановил и наполнил ценной мебелью и прекрасными произведениями искусства. Он поручил известному художнику Халиму написать портрет Жаки, как любовно ее называл, и с удовольствием рассказал Пьеру о прекрасной картине. Луи обещал, что супруги по нескольку месяцев в году будут жить в Будапеште. Но пока Париж оставался центром жизни, и Жаки была счастлива наслаждаться волшебством французской столицы. «Жизнь Картье в Париже была самой гламурной, – писала