– Так как? – спросил я их.

– Сделаем все так, как ты сказал, – ответила мне Оливия, глядя мне прямо в глаза.

– Так ты нам поможешь? – почему-то спросила Фиби.

– Попробую. Держите, – я достал из кармана и протянул сидевшей рядом со мной Оливии пятьдесят долларов.

У Фиби при этом удивленно округлились глаза. Она взглянула на меня как-то по-другому. Сейчас в ее глазах читался интерес женщины, причем уже не как к подростку с крепкими кулаками, а как к мужчине с толстым кошельком.

Поймав такси, я сел в машину, затем посмотрел на часы и подумал о том, что время есть, а значит, по дороге надо заехать на Главпочтамт.

Приехал я в отель за пятнадцать минут до назначенного сенатором времени, в хорошем настроении. Мне наконец пришел ответ. Техасец написал, что если бриллиант пройдет экспертизу, он будет готов купить его немедленно.

«Бриллиант подлинный, эксперты подтвердят. Цену приблизительно знаю, а там поторгуемся. Хм. Вот только Ева… Женщина она норовистая, но думаю, за хороший процент она сделает все как надо».

Сидя на диване в фойе и витая в приятных мыслях, я не забывал отслеживать всех входящих в отель. Первым я заметил телохранителя, а потом и самого сенатора, идущего за ним. Поднявшись со своего места, помахал им рукой. Стоило охраннику увидеть меня, как он, обернувшись, сообщил обо мне своему хозяину. Вильсон согласно кивнул головой и направился ко мне. Охранник медленно пошел сзади. Быстро, почти в автоматическом режиме, я окинул окружающее нас пространство. Ничего подозрительного, все, как обычно.

Я не видел сенатора меньше суток, но сейчас мужчина потерял свой лощеный вид и выглядел так, словно за эти часы перенес тяжелую болезнь. Лицо серое, под глазами мешки. Губы сжаты. Взгляд, нездоровый, полный душевной боли.

Мне ничего не было известно о результатах поиска, но по лицу сенатора нетрудно было понять, что моя догадка оказалась верной.

– Здравствуйте, сэр. Примите мои самые искренние соболезнования.

– Спасибо, Майкл, но я приехал не за тем, чтобы сказать о том, что твои подозрения подтвердились. У меня есть к тебе большая просьба.

– Слушаю вас, сэр. Для начала, может быть, присядем? Вполне удобное место, – и я указал на диванчик, возле которого мы стояли.

– У меня совсем нет времени. Моя жена очень хочет тебя увидеть перед тем, как мы улетим. Самолет, – Вильсон посмотрел на часы, – улетает через два часа двадцать минут. Ты как?

Я понял, что он хотел сказать. Вильсоны увозили тело своего сына домой.

– Сэр, у меня с собой нет одежды темных тонов.

– Плюнь на это. Ты согласен?

– Да, сэр.

– Тогда поехали.

Выйдя из отеля, мы сели в машину, на заднее сиденье. Телохранитель устроился на переднем сиденье. Стоило захлопнуться автомобильным дверям, как шофер, без всякого напоминания, тронул машину с места.

– Майкл, это тебе, – и сенатор взял небольшой портфель, до этого стоявший на сиденье, и положил его мне на колени.

– Я догадываюсь, что там, – сказал я, ставя портфель на сиденье, между нами, – поэтому не возьму.

– Как-то по-другому я могу выразить свою благодарность, Майкл?

– Сэр, я уже сказал: мне ничего не надо.

– Странно, но Мария мне так и сказала: он не возьмет деньги. Хорошо, тогда возьми это, – Вильсон щелкнул замками портфеля, открыл его, затем достал два листа бумаги. – Я знаю, что для тебя это важно.

Мельком пробежав глазами по отпечатанному на пишущей машинке тексту, я сразу понял, что это часть допроса Микки Кинли, которая касалась Томаса Райта.

– Сэр, я вам очень благодарен. Вы помогли восстановить справедливость.

– Так же, как и ты, помог мне восстановить справедливость.

В его словах был скрытый смысл, который несложно было понять, но догадываться – это не значит знать, а мне был нужен точный ответ.

– Интересно, где сейчас может быть Кинли?

Вопрос был риторический, к тому же был задан нейтральным тоном. Вильсон мог ответить на него, а мог и промолчать, но сенатор, похоже, ждал этого вопроса. Он даже на миг оживился, а взгляд его чуточку посветлел.

– К сожалению, этот преступник не дожил до суда. Около полудня его автомобиль был расстрелян неизвестными лицами. Кинли и его водитель были обнаружены мертвыми на дороге, в пяти милях от аэропорта.

– Зачем такому суд? Лично я считаю, что такие убийцы, как он, заслуживают смерть в придорожной канаве.

Вильсон с одобрением посмотрел на меня. Он согласился с моими словами, но только взглядом. Высказывать свое согласие он не стал, так как они шли вразрез с законом.

– Не нам об этом судить, Майкл. Для этого есть правосудие и закон, – сенатор помолчал, потом продолжил: – Я вот что хотел сказать… М-м-м… Моя жена… и я, как бы это сказать… Короче, мы с Марией хотели бы поучаствовать в твоей судьбе, Майкл.

– Большое спасибо, сэр, вам и вашей жене за столь лестное для меня предложение, но я вынужден вам отказать. У меня своя дорога, сэр.

– Не торопись. Ты ведь даже не подумал. Не взвесил. Скажу так. Мы видели, что у тебя сильный и волевой характер, что ты сам прокладываешь себе дорогу в жизни, но тебе не хватает настоящего воспитания, знаний и поддержки. Майкл, пойми, что с нами ты получишь возможность взлететь куда выше, чем ты наметил для себя. Перед тобой откроется весь мир. Политика, дипломатия, военная карьера. Ты будешь тем, кем только захочешь.

– Мне очень не хочется огорчать вас и вашу жену, но я говорю: нет.

– Вот уж действительно, характер, – сенатор огорченно покрутил головой. – Тут… такое дело. Умом я понимаю, что наша встреча произошла случайно, как и твое сходство с нашим сыном, но при этом не могу не согласиться со своей женой, которая считает, что твое появление в нашей жизни – это знак свыше. Особенно, после того, как ты нам помог найти… нашего сына. Слишком много совпадений. Так не бывает.

– Сэр, до нашей встречи я даже не слышал о вашей семье.

– Да верю я тебе, верю. К тому же документы, которые на тебя собрали в ФБР, подтверждают твои слова. Чудо или не чудо… Впрочем, мне сейчас не до этого. Отставим это. По крайней мере, я хоть попробовал тебя уговорить. Ты когда собираешься домой?

– Через пару дней. Я и так здесь задержался.

– Могу я чем-нибудь тебе помочь?

– Спасибо, сэр. У меня все есть.

Вильсон бросил на меня долгий внимательный взгляд, потом неожиданно сказал:

– Мне почему-то все время кажется, что я говорю не с подростком, а с опытным, прожившим долгую жизнь, взрослым человеком.

– Наверно потому, что жизнь у меня непростая сложилась, сэр.