Вступление в действие русской дивизии послужило решающим фактором для успеха восстания. Ко второй половине дня 7 мая, в результате ожесточенных боев, большая часть города находилась в руках повстанцев. На своем командном пункте в предместье Инонице Буняченко действовал в тесном взаимодействии со штабом восстания. Хотя сам Власов прямого участия в боях не принимал, его постоянно информировали о ходе и развитии событий.

Буняченко поручил адъютанту Власова, капитану Антонову, обеспечить связь с командующим. Утром 7 мая Антонов случайно встретился в холле здания Рады со Сморковски. Сморковски заявил, что Рада отвергает помощь предателей и немецких наймитов и не желает иметь с ними никакого дела. Скоро к городу выйдут советские войска под началом маршала Конева, которые и помогут повстанцам. Когда ошарашенный Антонов заметил, что повстанцы сами просили поддержки у Власова, Сморковски отозвался так:

— Но не Рада, а лишь она наделена политическими полномочиями. Вы же сами подтверждаете то, что воюете против коммунизма. Многие члены Рады — коммунисты. Посему вы являетесь нашими врагами.

Пока они таким образом беседовали, к ним подошел член Рады доктор Отокар Махотка, который и объяснил, в чем недоразумение: коммунисты находятся в Раде в меньшинстве, и потому она проголосовала за то, чтобы принять помощь Власова. Однако давления коммунистов оказалось достаточно, чтобы не допустить подписания официального соглашения.

Новость стала тяжелым ударом для Буняченко. Он потребовал письменного извинения и соглашения. Рада отказала под предлогом того, что не делала никаких оскорбительных заявлений. Когда Буняченко узнал, что американцы остановили продвижение к Праге около Пльзеня, он приказал своим солдатам выйти из боевого соприкосновения с противником, и в ту же ночь дивизия начала отход на исходные позиции.[236] Известие о капитуляции Германии достигло их 8 мая. На следующий день дивизия вновь вышла в район Бероуна, однако не остановилась, а продолжила марш на юг. Теперь и Буняченко понял, что последняя их надежда — американцы.[237]

Во время марша часть сил дивизии проходила через город, расположенный километрах в пятидесяти к юго-западу от Праги. В поисках бензина капитан Будерацкий из 3-го полка дивизии заехал во двор тюрьмы на окраине города. Вдруг из-за зарешеченного окна послышался крик о помощи — как выяснилось, кричал Ромашкин, адъютант Трухина. Будерацкий уехал и возвратился с крупным отрядом. В результате угрозы применить силу удалось освободить не только Ромашкина, но также и многих других адъютантов и шоферов.[238] Они и рассказали Буняченко о том, какая судьба постигла их генералов.

5 мая Трухин наладил связь с американцами и получил от них ультиматум о полной сдаче 2-й дивизии в течение тридцати шести часов. Когда Шаповалов доставил Трухину приказ Власова следовать в Чехословакию, он послал Боярского в Козоеды, чтобы убедить Власова привести прямо к американцам и 1-ю дивизию. Поскольку Боярский с задания не вернулся, Трухин поехал сам вместе с Шаповаловым. В Пршибраме их остановили чешские партизаны. Привычно не ожидая от чехов ничего плохого, генералы вошли в здание, где оказался капитан Красной Армии. Русских схватили и сказали, что Боярский уже повешен. Вскоре после этого Шаповалова расстреляли, а Трухина передали Красной Армии. Когда и Трухин не вернулся, его заместитель, Меандров, отправил к Власову генерала Благовещенского. Однако судьба настигла его там же, где и всех прочих, — в Пршибраме. Чехи сдали Благовещенского Советам.

Пока 1-я дивизия форсированным маршем шла на юг, Власов поехал вперед в Пльзень. С ним вместе следовал и генерал Кононов, который с большим трудом все-таки разыскал Власова. Кононов намеревался посоветовать ему соединиться с казачьим корпусом, который с боями пробивался в Австрию из Югославии. Однако поскольку Германия капитулировала быстрее, чем ожидалось, все планы заметно обесценились. Теперь все, что хотел Кононов, — побыстрее вернуться к своим казакам, чтобы встретить последние часы с ними. Он распрощался с Власовым перед самыми позициями американцев. Они обнялись, и Власов попросил Кононова, если тот уцелеет, поведать людям правду.[239]

Власов достиг передовых американских постов поздним вечером. Майор сопроводил их колонну в Пльзень, где Власова принял полковник, который, не имея понятия о существовании Русской освободительной армии, поначалу принял его за советского генерала. После того как ситуация прояснилась, было условлено о встрече Власова с командующим на следующий день. Войдя в здание, где размещались его спутники, — на виллу бывшего нацистского чиновника, — Власов обнаружил их всех в гражданской одежде. Тензоров сказал, что договориться вряд ли удастся и их выдадут Советам. Он не доверял американцам. Германская граница находилась совсем рядом, их не охраняли, все, кто был на вилле, переоделись в гражданское, приготовили костюм также и для Власова. Но Власов вновь отказался: он останется до тех пор, пока не решится судьба армии. В сложившейся ситуации он не собирается никого принуждать, каждый волен уйти… Антонов принялся стелить генералу постель. Остальные тем временем молча сняли гражданские костюмы.

В десять часов утра следующего дня Власова принял американский генерал, который сказал, что не может предоставить никаких гарантий в отношении невыдачи русских Советам, поскольку данный вопрос вне его компетенции. Он лишь рекомендовал безоговорочную сдачу, в этом случае он приложит максимум усилий к тому, чтобы личный состав дивизии был объявлен пленными американцев. После чего Власов вернулся туда, где его разместили. Ближе к 2 часам пополудни пришел американский офицер, который сообщил Власову о том, что его дивизия вышла к Шлюссельбургу и что генерал предоставил Власову право выехать туда, если он того хочет. Однако он свободен и может направляться туда, куда желает. Если надо, ему даже дадут бензина. Одним словом, Власову тактично намекали, что не будут возражать против его побега. Конечно, в данном случае находило отражение лишь личное отношение одного высокопоставленного офицера, однако этот жест стал первым проявлением человеческого сочувствия, с которым на данном этапе столкнулся Власов. Он велел передать, что поедет в дивизию.